Энергетика пожилого мальчика

Распечатать

Оставить комментарий

Посмотреть комментарии

13 марта 2009

КУЛЬТУРНЫЙ СЛОЙ

Древнегреческий поэт Пиндар сказал: "Любимцы богов умирают молодыми". Анатолия Крупнова не стало 27 февраля 1997 года во время записи в студии - остановилось сердце. Он не дожил до своих 32 лет всего 15 дней...

Я мало жил, но я немало успел, Жизнь суматошную ценя и любя...
За такой короткий срок поэт, композитор и музыкант - лидер группы "Черный обелиск" Анатолий Крупнов действительно успел многое. Три театральные роли, включая и Воланда в "Мастере и Маргарите", одна работа в кино - следователь в фильме "Научная секция пилотов", объединенная книга стихов (не песенных) и эссе "Размышления пожилого мальчика", работа на радио, записи альбомов, гастроли, концерты...

"Я безумно люблю концерты, - признался однажды Анатолий. - Ведь концерт - это общение с живыми людьми, а не с аппаратурой в студии. На каждом концерте я выкладываюсь до конца и не жалею об этом. Вся энергия, которую я потратил, с лихвой возвращается ко мне из зала". Насчет же "внероковых" занятий Крупнов как-то раз пояснил: "Я использую каждую возможность попробовать себя в отличном от рок-музыки качестве. Обидно ее упускать". Когда ему было 14, он написал:

    Я хочу быть, как солнце,     Но не серым, как небо...
    Юрий Шевчук вспоминал о нем: "Толик произвел на меня неизгладимое впечатление. Совершенно потрясающий человек! С ним всегда было комфортно. А уж когда он начинал играть... Все просто открывали рты и смотрели на него... Крупнов помогал Батьке аранжировать партии бас-гитары песен альбома "ДДТ" "Это все...". В собственном же творчестве порой доходило до кризисов:
    Хрупко светит луна, из хрустальных домов     Раздается то шепот, то смех.
    Опускаюсь со дна, поднимаюсь на дно,
    Растворяюсь, как кошка, во тьме...
    В 90-е годы в российских "металлических" текстах безраздельно царствовал культ нечистой силы. Черти, ведьмы, упыри, вурдалаки - когда слышал эти песни, порой казалось, что попал не на концерт, а на сатанинский шабаш. Но "Черный обелиск" из этого ряда выделялся. "Я не понимаю детской чертовщины нашего трэша, - говорил Анатолий. - Это же дебилизм - писать такие стихи". У него было другое:
    Память о прошлом недолговечна порой,     Все, что случалось, кажется после игрой.
    Выбрав из памяти нужное только тебе,
    Все остальное отринешь, забыв о судьбе.
    Смерть в поэзии Крупнова присутствовала, но отношение к ней у Анатолия было иным, нежели у его "коллег по цеху". Внимательно вчитываясь в его стихи-песни, понимаешь: он призывал бороться со смертью всеми силами, а не готовиться к ней с покорностью барана на заклание:
    В начале дня, как всегда, несмотря ни на что,     Забыв усталость, болезнь и врожденную лень,
    Старайся все свои силы направить на то,
    Чтобы остаться в живых, пережив этот день.

Каждая песня Крупнова - не апология смерти, а предупреждение: "Смотрите, люди, что будет, если вы не прекратите выяснять между собой отношения кулаками и оружием". Когда 19 августа 1991 года танки катили по улицам Москвы, глядя на них в окно, Анатолий написал:

    День прошел, и было все, как вчера,     Все, как прежде точь-в-точь.
    Цепь событий разорвав до утра,
    Город ринулся в ночь.
    Тишина сменилась треском огня,
    Краски словно во сне.
    Утро взорвано, реальность страшна;
    И, не веря глазам, ты видишь город в огне.

Без огня, как мы помним, тогда обошлось. Зато не обошлось через два года - в октябре 1993-го Борис Ельцин не поделил власть с Александром Руцким. Совсем немного не хватило тогда, чтобы Россия начала воевать сама с собой. Не зря говорят, что поэты видят то, что многим недоступно...

Когда Анатолия не стало, заговорили, что он-де умер от передозировки героина. Героин в жизни Крупнова был - это правда. Но правда и то, что, к его чести, Анатолий сумел выбраться из героинового "рая". Впоследствии он даже вел на московском радио цикл передач "Новая жизнь", где рассказывал о наркотиках, исходя из собственного опыта.

Его мама Эвелина Петровна вспоминает: "Однажды, приехав на кладбище, я разговорилась с двумя мальчиками. Я убирала Толину могилу, а эти мальчики стали мне помогать. А потом спросили меня: "Вы не Толина мама?" - "Да, я - Толина мама". И тогда один из мальчиков мне говорит: "Знаете, а Толя спас меня от наркомании". - "Каким образом?" - спрашиваю. "Я слушал его передачи "Новая жизнь". Я никому не верил: ни врачам, ни родителям, а Толе поверил. До этого я очень сильно кололся. И я сошел с иглы". Толя мне говорил, что если хотя бы он одного человека спасет от наркомании, значит, делал он это все не зря. И вдруг этот 18-летний мальчик говорит мне, что Толя его спас. Это было как бальзам на мою душу".

    Мама, прости мне все то, в чем виновен я, мама!     К тем, кто нас любит, относимся мы кое-как!
    Жизнь - это ямы, канавы, канавы и ямы
    Или строительство дома в зыбучих песках!

Это песня из незаконченного альбома Анатолия Крупнова. Позднее его "сводили" друзья поэта и музыканта. Работу назвали "Postальбом". В песне "Семь бед" он сумел перечислить все главное в своей жизни, а в финале сказал:

    И вот осталась мне одна -     Седьмая, как придет она,
    Так и отвечу
    Пока же буду петь, плясать,
    Играть концерты на басах -
    Еще не вечер.

Однажды Анатолия пригласили в суперпопулярную германскую группу "Акцепт" бас-гитаристом. Но Крупнов отказался. Знакомые стали донимать его упреками вроде: "Зачем ты отказался уехать? Сейчас бы греб деньги лопатой. В России ловить нечего - из этой страны надо бежать". Вместо ответа Анатолий написал свою, пожалуй, знаковую песню "Я остаюсь", которой я и заканчиваю рассказ о нем.

Я остаюсь

    А мы опять стоим, и в трюме вода,

    И ты опять твердишь, что надо бежать.

    И ты опять твердишь, что надо туда,

    Где не качает, сухо и есть чем дышать.

    Но ведь и здесь есть шанс, пускай один из десяти.

    Пусть время здесь вперед не мчится - ползет.

    И пусть остаться здесь сложней, чем уйти,

    Я все же верю, что мне повезет.

    И я, я остаюсь

    Там, где мне хочется быть.

    И пусть я немного боюсь,

    Но я, я остаюсь, я остаюсь, чтобы жить.

    Ты говоришь, что здесь достаточно зла,

    И ты спешишь скорей отсюда уйти.

    Ты говоришь, что мне неволя мила,

    И свято веришь в правду другого пути.

    Бежать и плыть, лететь, куда, все равно.

    Лишь бы туда, где нет и не было нас.

    Ты говоришь, здесь все погибло давно

    И слишком много чужих среди нас.

    Я здесь привык, я здесь, как будто в строю.

    Я вижу все, хоть здесь и мало огней.

    И на ногах я здесь так твердо стою,

    А чтоб стоять, я должен держаться корней.

    Я здесь привык, я здесь не так одинок.

    Хоть иногда, но здесь я вижу своих.

    Когда начнет звенеть последний звонок,

Я буду здесь, если буду в живых.

Дмитрий ОРЛОВ.

Адрес материала: //mail.msn.kg/ru/news/26948/

Распечатать

Оставить комментарий

Посмотреть комментарии

Оставить комментарий