Дерево само подскажет

    Они стремятся восстановить традиционные национальные музыкальные инструменты.
    И это у них получается…
    В 90–х годах денег для изготовления таких инструментов у наших мастеров не было. Поэтому приходилось использовать пластик, а не дерево, лаком покрывать искусственным, который, как оказалось, токсичный. А что делать? Без обработки звук не идет, водоустойчивость теряется.
    Сейчас нашлись спонсоры (в частности, Фонд Ага Хана), благодаря которым инструменты изготавливают из урюка. Его везут из Баткенской области. Там эти деревья большие и сухие (их никто не поливает, растут себе на воле).
    Самый сложный инструмент, по признанию мастеров и музыкантов, — кыл–кыяк. Для его создания требуются дерево, шкура верблюда и конский хвост (струны). Последнее достать не проблема, а вот верблюжью шкуру везут из Казахстана. “Лак” изготавливают из экологически чистых продуктов — воска, парафина. Восстанавливают постепенно около двадцати древних музыкальных инструментов, экспериментируют. Есть книжка отечественного исследователя, где представлены все эти виды. Но это не значит, что с первого раза получается желаемое. А вот комуз — это уже продукция. Выпускают ее без эксперимента. Как рассказал Нурланбек Нышанов, художест–венный руководитель фольклорного ансамбля “Тенир–Тоо” и центра “Устатшакирт”, из духовых инструментов забыт у нас сурнай — сигнальная дудка с громким звуком. Обычно раньше при дворе правителей играли на ней на важных мероприятиях. Правда, есть у нас мастер в Токтогуле (Джалал–Абадская область), который смастерил сурнай. Но он требует основательной доработки.
    Как поведал Нурланбек, существует множество легенд о народных инструментах, которые обладают волшебной силой. Так, жил в далекие времена в Таласе сурнайчы Тойгожо. Его игру животные слушали как зачарованные. Понимал он язык и дух четвероногих, управлял ими. Сам Нурланбек тоже обожает природу, говорит, что на джайлоо любит играть, там импровизация больше удается и вообще вдохновение приходит, но вот животные внимания на это не обращают.
    Был еще такой чоорчу Нарбай, табунщик. Играл по утрам на чооре (флейта), и табун сам собирался вокруг него.
    Комузчу Кудайберген знал язык птиц, и до сих пор сохранился его наигрыш “Пение соловья”.
    — Это удивительно: он мог передать пение птиц на комузе. Даже сейчас такое не сочинишь, да и сыграть сложно, — говорит Нышанов.
    В детстве Нурланбек освоил игру на темир–комузе. Его научила этому бабушка.
    — Когда она мне играла, звук был тихий, потому что у нее не было зубов. Бесценны были наши старики! А школа, воспитание были авторитарные, — вздыхает Нышанов.
    Сейчас Нурланбек по совместительству еще и мастер–изготовитель.
    — Трудно очень ударные инструменты настраивать на ноты. Над этим работает Сураган Айдыралиев, который, кстати, помог нам с помещением для мастерской на территории Института новых информационных технологий при КГУСТА.
    Домик, где ютится мастерская, небольшой, а надо бы расширяться. По этому поводу письмо написали на имя госсекретаря. Оттуда перенаправили мэру. Но пока ответа никакого.
    — Тесновато, фабрику бы построить. Правительство внимания не обращает. Участок бы нам выделили, мы сами построим, — говорит заведующий мастерской Айдыралиев.
    Конечно, большей частью изготавливают комузы. Почти в каждом доме играют на нем. А вот настоящие кыл–кыяки делает на протяжении 15 лет только один мастер — Марат Берикбаев. В прошлом году он прославился во Франции на выставке смычковых инструментов. Его отец тоже был мастером и научил сына азам своего дела, а тот потом окончил с отличием художественное училище. Марат и скульптор, и художник, но вот нашел себя именно в изготовлении инструментов.
    — Надо чувствовать и понимать дух дерева, — улыбается Марат. — И тогда оно само подскажет, какой инструмент из него выйдет.
    Всего здесь трудятся три мастера и четыре ученика. Желающие освоить эту профессию есть и будут.
    Юлия Сушкова.
    Фото Владимира Пирогова.

Адрес материала: //mail.msn.kg/ru/news/13960/