Конничива, Япония!

    Япония — это не страна, а просто неземная цивилизация. С такими установками едут туда “обычные” неяпонцы. Ну вроде меня… Роботы, моющие за тебя полы, повсеместно волшебной красы кимоно, в которых ты — сущая куколка, бешеные скорости машин космической формы и знаменитая вымуштрованность японцев (обязательно очи долу и поклоны до земли)… Да мало ли еще какие картины рисовало пылкое воображение, подпитанное рассказами очевидцев и блокбастерами–сериалами. Что из этого правда, что — нет?
    Измучившись в догадках накануне вылета и решив для себя, что хочу увидеть все, успокаиваюсь. До того момента, пока не вижу под крылом самолета четко вычерченные врезы искусственной земли. Где рыболовецкие траулеры, бороздящие океан без счета? Ведь японцы так гордятся тем, что все гады морские на их столах выловлены исключительно вокруг Японии. Пара–тройка судов… Разочарование свое я списала на зрение и суточную усталость (попробуйте лететь через… Лондон).
    Желудочные радости
    Ну раз уж столов коснулось дело, придется вперед всего пропускать гастрономию. Вот ей–же–ей, мечтала о морепродуктах в большом количестве и всегда. Ах, суси! Ах, сасими! Кстати, в японском языке чистого звука “шэ” нет, он ближе к “с”. А ела частенько… лапшу. Соба гречневая (хм. При том, что 80 процентов гречки в Японию импортируется), ромен (та самая, моментальная), удон (толстая — наши хозяйки моментально б нашли ей применение в лагмане), бобовая сайфун, рисовая бифун… Без нее японцы себя не мыслят (один музей в Токио, посвященный этому тесту, свозимому со всех островов, показателен). Холодную, горячую, вареную, жареную, ее едят так, что за ушами треск стоит. В буквальном смысле слова! Видела, как презентабельного вида японцы с хлюпаньем втягивали в себя полоски теста. Оказывается, так принято: никакой обмотки на палочки! (в общем, кто так и не научился справляться со спагетти цивилизованным путем, тому самая дорога на острова). Но уважаемая лапша все же уступает место рису, конечно же. Со всякими травками–муравками, специями или просто чистый белый рис едят в больших количествах — на завтрак, обед, ужин. Столько, что кажется, им одним вполне можно насытиться. Но к нему полагается куча добавок и мису–суп — из соевой пасты, куда не преминут положить имбирь. Жидкость своеобразная, но прикольная. Кстати, организм в первые две недели еще пытается тосковать по родной пище (ау, борщ! Ау, манты!), но потом просто требует тот же мису. Ох и удивлялись же мне японцы, когда я с ужасом выплюнула маринованную сливу (по структуре больше напоминающую абрикос со сливовой косточкой). На языке буквально пшикало от жгуче–солено–кислого вкуса! Угадайте, что в последний день моего пребывания в Стране восходящего солнца я непременно хотела купить (и таки купила)? Эту самую пшикалку.
    Есть у японцев любимое блюдо — шабу–шабу. Сидишь перед котелком, с загадочным видом опускаешь в воду какой–нибудь ингредиент, произносишь таинственное заклинание “шабу–шабу”, покачивая ингредиентом из стороны в сторону — и все, блюдо готово! А уж сколько открытий таила в себе темпура: в кляре зажаривали рыбешек, кружочки баклажана, сладкую картошку и даже … веточки туи (да, и хвою тоже можно жевать).
    Однажды, хитро улыбаясь, наш координатор Сергей Волковский пообещал нам самый настоящий лагман. Только японский. И вот оно, счастье! Ботинки расшнурованы, расставлены, как полагается, по ячейкам (мы пришли в сугубо японский ресторанчик, где все по правилам, а в японских домах шкафчики для обуви могут полстены занимать), народ расселся на татами, засунув ноги в теплое местечко под столом. Между прочим, считается, что в японском доме только два теплых места — ванна (фуро) и то самое подстольное (там вмонтирован котел с горелкой, и в этом котле прямо на твоих глазах вершится колдовство японской кухни). И вот тут начинается самое интересное: этот народ принимается озираться (пока не испуганно). Видит красивых и улыбчивых официанток в кимоно (“Хай”, те есть “да”, — отрывисто и задорно говорят они, улыбаясь ямочками на нежных щечках). Видит деревянные ящички, в которые что только не положено: моллюски (раковинки от них заводные таджички потом использовали как кастаньеты), капуста, грибы всевозможные, крабы. И креветки, нанизанные на шпажки. И вот тут народ пугается. Во всяком случае, женская половина, ибо креветки оказываются живыми. Дружно почтив их минутой молчания, наша делегация опускает их в кипяток. Девчонки наотрез отказываются их есть и почти льют слезы. Японцы хохочут. Впрочем, хохотали они и над тем, с каким удовольствием я поглощаю полезную морковь: каротин у них, как ни странно, привилегия кроликов.
    А морепродуктов, если быть честной, все же было достаточно: почти в любом японском блюде обязательно присутствовали щупальца осьминога, какая–то рыбья труха, которую сыпали в тесто для такияки (пончики под особым соусом с зеленью, осьминогом же, имбирем внутри). Вообще японцы едят столько морских продуктов и таких специфических, что смиряешься с дырявой памятью и уже просто не запоминаешь названий.
    Поели — можно и…
    Память… Господи, сколько усилий уходило на то, чтобы запомнить совершенно невинные фразы и слова наподобие “Киругису кара кимасита” (приехал из Киргизии), “конничива” (добрый день) и прочее. Как непотребно расчленяли мы “дайдзопудэс”, чтобы запомнить, что это “все в порядке”. Слава Богу, эта память не подводила, когда плутали по улицам–улочкам. Был случай, когда мне в одиночку пришлось добираться на метро. И надо было сделать пересадку с одной линии на другую. Откуда мне было знать, что станция Синдзюку — едва ли не самая большая и сложная? И переходов там чуть ли не двадцать. Поиск нужного занял ровно полчаса. И за эти полчаса я узнала, что такое японцы. Они выскакивали из своего вагона, чтобы довести меня за ручку до моего эскалатора (при том, что метро уже закрывалось, и все спешили не опоздать), они проходили через “не их” турникеты, компостируя проездные, они были готовы на все, лишь бы несчастная иностранка не заблудилась вконец.
    И почему они такие?
    Эх, загадочная душа у русского. Но у японца!.. Идешь по улице, наглым образом рассматриваешь японскую молодежь (признаюсь, это чистое удовольствие — ибо столько типажей вы, наверное, нигде не встретите. И каждый на свой лад одет–причесан, если вообще эти слова применимы к растрепанным лохмам, сумасшедшим одеяниям в несколько слоев, стоптанным башмакам под вечерним платьем — мода эта как началась несколько десятилетий назад, так никак не кончится). Как не поразглядывать? Идешь себе вдоль улицы с широко раскрытыми глазами (да и ртом тоже), с ног до головы озираешь всех подряд. Однако в ответ — ни одного заинтересованного взгляда со стороны местных жителей, даже обидно. “Ничего подобного! — заверил нас Рыспек, сотрудник кыргызского посольства, выведший на променад. — Они вас очень внимательно рассмотрели”. Каким образом?
    Или, например, что бы вы сделали, если б купили лотерейный билет и ничего по нему не выиграли? Ну конечно же, разорвали да выкинули. Японцы же бестолковую эту штуку вешают в машину. Не от особой рачительности (макулатуры на таких клочочках все равно не соберешь). Очень любят японцы игру слов (а японский язык в этом плане весьма богат). Так вот, по–японски попасть и удариться — равноценные слова. Соответственно, не попал в цель (не выиграл в лотерею) — не попадешь и в аварию.
    И уж точно только японцы могли сделать национальным героем достаточно старенькую лошадь, десять лет благополучно проигрывавшую на всех скачках. В прошлом году на этой “кляче” буквально помешались все от мала до велика: издавались роскошные буклеты, ее фотографировали и всяко лелеяли. Кобыла в важном заезде опять же пришла второй с конца. Любовь японцев к ней, сами понимаете, не угасла.
    Татьяна Орлова.
    Фото автора.
    (Продолжение следует.)

Адрес материала: //mail.msn.kg/ru/news/13207/