Металлический хлеб

    Лакомый кусок
    Орловка некогда считалась одним из процветающих поселков. Здесь велась добыча редкоземельного монокремния. Сей элемент таблицы Менделеева используется в оборонной промышленности, при сборе электроприборов и в медицине. После добычи металл отправляли на переработку на Кыргызский химико–металлургический завод.
    Часть монокремния уже в очищенном виде поступала на совместное кыргызско–корейское предприятие в Токмаке. Там изготовляли специальные пластины для радиоприемников. Остальной кремний использовался уже на заводе, что в самой Орловке, тоже при выпуске полупроводников.
    А бракованный кремний сваливали в специально отведенные для этого отсеки. Позже эти промышленные свалки превратились в бытовые. К отбросам производства присоединились пищевые отходы, старые тряпки, сгнившая мебель, покореженные груды штампованного железа.
    Неподалеку от свалки когда–то располагалась молочная ферма. Сейчас от главного дойника села остались лишь стены. По словам главы орловского айыл окмоту Леонида Евко, в начале девяностых 120 коров, имевшихся на ферме, свалил туберкулез. Околевших буренок пришлось срочно хоронить, дабы болезнь не поразила остальной скот. Местные власти утверждают, что именно здесь, то есть на том месте, где сейчас развернулась бытовая свалка (промышленный отстойник и так называемая народная мусорка срослись воедино и расцвели пышным цветом), и был скотомогильник.
    — Они же копают на три, четыре метра, это очень опасно. Все кремний ищут, потом сдают. Нет, радиационный фон нормальный, не превышает нормы — от 15 до 40 микрорентген, специалисты замеряли (действительно, на днях в Орловку на свалку прибыли сотрудники МЧС с дозиметром. Они дотошно исследовали каждый квадрат и заявили — радиационный фон в пределах нормы, то есть для здоровья не опасен), но они могут разворотить могильник. Это чревато, палочка туберкулеза, сразившая наповал коров, не разложилась, она активна. К тому же здесь есть и другие трупы домашних животных, — говорит Евко.
    Но увещеваний местной администрации люди не слышат и продолжают самозабвенно рыться в мусоре.
    — А что им остается делать? Работы нет. Хотя мы и проводим собрания, пытаемся разогнать силой. Не помогает. Людям негде работать, вот и идут сюда. Эту свалку постоянно копают, уже лет десять, — жалуется глава сельской управы.
    Правда, на этот раз орловские власти сделали ход конем. Испугавшись частых “наездов” со стороны Бишкека, администрация решилась перекрыть сей незатейливый, но опасный источник дохода, старателей изгнать, а саму свалку рекультивировать.
    Но отдавать сей лакомый кусок орловчане, а с ними и залетные любители легкой наживы не пожелали. Эти люди воспринимают враждебно всех, даже журналистов. Например, корреспондента и фотографа “МСН” чуть не забросали камнями, насилу мы ноги унесли.
    Игра в прятки с “лунным камнем”
    Люди ищут монокремний. За день работы такие вот старатели получают по 400 сомов за килограмм. Находку они сдают местному предпринимателю Касымбаю. Именно он вместе с угольным королем Нурланом Мотуевым установил цену на металл, как утверждает президент НПО и НКО Токтайым Уметалиева.
    По словам тех же борцов за правду, Кысымбай всего лишь выполняет роль контролера, а главный режиссер спектакля находится в Бишкеке. Вот только кто он, остается лишь догадываться. Правда, поговаривают, что за кремниевым бумом стоит Болот Джанузаков, но это всего лишь слухи. На монокремний давно наложил руку соседний Китай, именно в Поднебесную и уходит, как говорится, с молотка, наше “полезное ископаемое”. Килограмм металла там стоит 3, а то и все 4 тысячи долларов.
    Но сейчас экологов, сотрудников МЧС и правозащитников волнует не столько проблема сбыта ценного металла, сколько здоровье людей.
    Урановые сказки
    Совсем недавно прошел слух, что орловчане в поисках наживы уже раскопали урановое хвостохранилище. Эта черная дыра расположена за поселком Бордунский, в местечке Кашка. Когда–то здесь среди карагачей и берез возвышался поселок с собственными кинотеатром, столовой, клубом, больницей. По периметру были разбросаны маленькие уютные коттеджи, в которых жили рабочие и инженеры с уранового завода. В магазинах лучшие продукты — от черной икры до черкизовских колбас, мебель только из красного дерева, отличные товары легкой промышленности... Поговаривают, что местные модницы не уступали московским. Сейчас от былой роскоши остались лишь потускневшие развалины да сухие деревья, которые аборигены, а их здесь сейчас около двухсот человек, постепенно распиливают на дрова.
    А рядом с руинами, которые некогда были, по всей видимости, зданием местной администрации, возвышается памятник Ленину. По сравнению с этим монументом Ильич, что стоит в Орловке, выглядит так, как будто перед ним сейчас пройдет парадное шествие. Вождь пролетариата в Бордунском — такой же призрак, как и само село.
    Заканчивается поселок шлагбаумом, за которым начинается запретная зона. Там уровень микрорентген зашкаливает за тысячу. Что правда то правда, с ураном шутки плохи, вмиг можно получить облучение.
    Там же расположены законсервированные цеха предприятия по добыче и переработке урана. На самом хвостохранилище раскопки, естественно, не ведутся, это просто невозможно. Урановое захоронение представляет собой жидкую субстанцию, затянутую льдом.
    А вот в специальном отсеке, так называемом лотке, в нескольких стах метров от самого хвостохранилища расположена свалка. Там люди и добывают свой “металлический хлеб”. Трудятся на промышленных отходах до ста человек. Правда, сейчас народ со свалки выгнали. Да и идти до “золотой жилы” довольно далеко. Обжитая свалка рядом.
    — Я хотел было в Кашку сходить. Мне моя невеста сказала: что, мол, сидишь, иди работай. Я по образованию автодорожник… Да далеко это очень. Пришлось на свалку идти, к тому же, говорят, с Кашки выгнали всех. Но это бесполезно, люди все равно пойдут копать. Вредно для здоровья, знаем, но деньги нужны, — рассказывает старатель Эркин Муратов.
    Собратьев по нужде у Эркина тысячи. Все они день–деньской трудятся на свалке, роясь в земле, кто киркой, кто тяпкой (главное орудие садовода), кто лопатой — ищут кремний.
    Тамара Колмагорова, диспетчер с тридцатилетнем стажем, долго работала на заводе, что в Бордунском, в Кашке. Вышла на кремниевый промысел всей семьей.
    В одной руке железная лопатка, в зубах самокрутка. Лихо перебирая рыхлые комки сырой, земли женщина находит два камешка.
    — Эти потянут граммов на двести, — разочарована она, — а надо хотя бы килограмма два набрать. Эй, Людка, давай проворней работай, а то вообще пустыми уйдем, — кричит Тамара.
    Девушка, к которой обратилась женщина, сидит, сгорбившись, в небольшой ямке и старательно разбирает комочки. Про себя что–то шепчет: то ли ругает злобную Тамару, то ли молит высшие силы помочь найти хотя бы килограмм чистого кремния.
    — Нас здесь целая семья, вон племянница моя Люда, а это дочь, только вот внуки в школе, — говорит Тамара.
    Встретить женщину с ребенком годков так одиннадцати–тринадцати отроду на кремниевых раскопках — легко, а главное, неудивительно.
    — Меня мой сюда отправил, сказал, у тебя рука легкая, — говорит Гульмира.
    На самом деле здесь трудятся целые семейные подряды. В ямах угрожающей глубины копошатся и малыши.
    — Были случаи, заваливало, вот троих недавно завалило, — откровенничает Айбек. Он старатель с восьмилетнем стажем.
    Вход нашли, а выход где?
    Как же прекратить кремниевый ажиотаж и отвадить людей от вредных свалок?
    Или кремниевые залежи так и останутся отбросами преткновения? Вопросов много. Но ответ один — обеспечить людей доходными рабочими местами, и они перестанут долбить землю на свалках. Легко сказать, да трудно сделать. Вот правозащитники решили в суд подать на главного санитарного врача республики, потому что, мол, она скрывает информацию и заявляет, что уровень радиации на свалке не превышает норму. На министра ЧС — мол, он не уследил, люди гибнут.
    Но только от количества судебных исков работа у орловчан не появится. Поэтому представили НПО и НКО решили развить бурную деятельность, разработать программу микрокредитования, дабы помочь несчастным поднять собственное, пусть и небольшое, но все же производство и забыть дорогу на свалку. Только пока правозащитники будут заняты тяжбами, до орловчан доберутся не скоро.
    Дарья Малеваная.
    Фото Владимира Пирогова.

Адрес материала: //mail.msn.kg/ru/news/13036/