Жизнь гастарбайтера: не так страшна, как ее малюют, но и не сладка, как рассказывают

Распечатать

Оставить комментарий

Посмотреть комментарии

10 февраля 2006

ОБЩЕСТВО

    О баснословных заработках наших нелегалов в Южной Корее давно ходили разные слухи. Под видом туристов и бизнесменов в далекую и незнакомую страну в поисках заработков уезжали сотни кыргызстанцев — почти из каждого тура в Сеул кто–то не возвращался домой. Это были безработные инженеры и архитекторы, получавшие унизительную зарплату врачи и отставные военные, неудачливые коммерсанты и даже бывшие колхозники и немолодые домохозяйки. Все те, кто не смог вписаться в дикий рынок, царивший дома, и попытался найти себе применение в мире цивилизованном, где все устоялось и главенствуют законы, где зарплату выдают по труду, а не по блату, и где люди живут по–людски, как и полагается людям. Чтобы уехать, они продавали и закладывали дома, квартиры, переписывали имущество на кредиторов, по бросовой цене отдавали машины. А иные, самые отчаянные фаталисты, все нажитое сразу ставили на кон — шли ва–банк.
    И риск был оправдан. Там, в Южной Корее, без всякого образования и языка, знания местных обычаев и законодательства они практически все находили работу и жилье. Оттуда уже через несколько месяцев занятые на самой грязной и тяжелой работе гастарбайтеры начинали слать каждый месяц по нескольку сот долларов на Родину, а в обедневшей семье крестьянина за тысячи километров от Сеула — где–то в далеком Наукате или Кочкорке — эти деньги были сродни миллионам. За несколько лет поденщины самым удачливым мигрантам удавалось накопить, по нашим меркам, целое состояние, чтобы купить дом или квартиру в Бишкеке, что считалось верхом благополучия, обновить старое жилье, приобрести иномарку. Или, как поступали самые предприимчивые, открыть собственный бизнес.
    Возможность заработать хорошие деньги где–то за пределами страны и сегодня волнует умы моих бедных сограждан, равно как богатых искателей приключений — поиски Атлантиды и кладов испанских конкистадоров. Добраться до наших нелегалов, найти и узнать от них самих, что в этих разговорах миф, что правда, как они живут, где работают, о чем думают вдали от дома? — такую задачу я поставила перед собой, собираясь в Южную Корею.
    Найти Калыгул–байке в Сеуле
    Накануне поездки попросила всех своих знакомых дать мне адреса и телефоны наших нелегалов в Сеуле. Кто–то передал номер сотового телефона некоего Калыгул–байке. Это была единственная зацепка, по которой я могла выйти на своих земляков. В крайнем случае, решила, если никто не ответит по нему, обращусь за помощью к южнокорейским журналистам. Они–то наверняка знают о наличии в стране трудовых мигрантов и, может, что–то слышали о людях из Кыргызстана. Про запас держала посольство Казахстана, где мне тоже могли подсказать дорогу в нужном направлении. Интуиция подсказывала, что без нужного материала и фактуры домой не вернусь.
    И вправду, на ловца и зверь бежит, в самолете я оказалась рядом с двумя мужчинами: того, что постарше, звали Нурланом. Времени уйма — до Сеула лететь пять часов, сна ни в одном глазу, читать не хочется, стюардессы кормить пассажиров не спешат, вот мы и разговорились. Оказалось, что Нурлан — ошанин, юрист по профессии. Он три года проработал в Южной Корее с женой. Потом Алтынай вернулась на родину, чтобы родить сынишку, ему сейчас три годика, а он поработал еще годик–другой.
    На заработанный дуэтом капитал супруги открыли швейный цех в Оше. Теперь женщина занимается производством, а он челночит, перегоняет подержанные корейские автомашины в Кыргызстан. Говорит, что они пользуются хорошим спросом. Во–первых, иномарки находятся в неплохом состоянии, потом они не узбекской, а родной сборки, что для автомобилистов очень важно, более комфортабельные и имеют еще ряд преимуществ. Ну а самое главное, на них без труда можно найти запчасти. Этот бизнес приносит неплохой доход, но Нурлан признался, что мечтает о большем: салоне мод для Алтынай и юридической компании для себя.
    Два часа рассказывал мой собеседник, каких трудов стоило их сегодняшнее хрупкое благополучие. Трудились не покладая рук, экономили каждый доллар. Из его слов поняла, какая это нелегкая доля — быть трудовым мигрантом. Однако, вернувшись к родным пенатам, Нурлан, по его признанию, как это ни странно, заскучал и вскоре вновь засобирался в Корею. Вот теперь мотается туда–сюда за автомобилями. Его сосед по креслу — совсем парнишка сельского вида, плохо понимающий русский язык, как оказалось, сын знакомых, которые упросили Нурлана взять его с собой в Сеул. Там юноша останется, чтобы пополнить ряды нелегалов.
    В ходе беседы выяснилось, что ошанин тоже знает о Калыгул–байке. Он обнадежил:
    — Этот человек вам может помочь, он про наших кыргызов должен многое знать.
    По приезде на место, в тот же вечер из гостиницы в центре Сеула набрала номер телефона человека, которого знают даже первые попавшиеся мне на пути люди. На той стороне провода ответил приятный мужской голос на кыргызском. Я представилась на русском и попросила о встрече. После секундного замешательства человек ответил согласием и назвал адрес, куда мне приехать.
    Наверное, это было безумием — в первый же день, в чужой стране, без знания языка, мобильного телефона ехать ночью куда–то в район под названием Тандемун и ждать у входа в метро незнакомца. Но меня черт дернул поступить именно так. В такси возникла заминка, водитель не понимал английской речи, а потому не мог понять, куда мне надо. Хорошо, сообразила. Сунула ему под нос бумажку с номером телефона и жестами показала, чтобы позвонил. Таксист все понял, снял белые перчатки, вытащил из кармана мобильник. Калыгул Турдалиев ответил сразу. Бегло объяснил водителю на чистом корейском языке, куда надо ехать.
    Место встречи изменить нельзя
    В условленном месте меня ждал далеко не байке, а еще довольно молодой, приятной наружности человек, который не скрывал радости от встречи с землячкой. Дорога к его офису заняла минут десять, где и должен был состояться разговор. Там меня ждала вторая неожиданность. В столь поздний час в двух небольших комнатах было полно народу. И все кыргызы!
    Начали знакомиться: Айжаркын из Бишкека, работает на чулочной фабрике вот уже два с половиной года вместе с подругой Аидой. Еще одна Аида столько же времени трудится на предприятии по изготовлению пластиковых пакетов, Назгуль вместе с мужем приехала на год раньше и работает на мебельной фабрике. Другая супружеская пара — Замира и Максат устроились на птицеферме.
    Пока мы разговаривали, двери офиса практически не закрывались: постоянно кто–то приходил и уходил. Люди что–то приносили в пакетах, передавали письма и деньги. Без перерыва звонили телефоны, отвлекая от беседы Калыгула. Со всеми звонившими он говорил на родном языке. Его все время кто–то что–то просил сделать: встретить земляков, устроить на работу, передать в Бишкек деньги, лекарства, вещи… Вскоре вся эта фантастическая картина мне стала напоминать некий штаб, где собираются нелегалы, чтобы решить свои проблемы. И самое интересное, все они обращались к своему земляку не иначе как байке, хотя по возрасту он им был скорее сверстник.
    Освоившись с ролью интервьюируемых, молодые женщины начали посвящать меня в свою жизнь.
    Как живете–можете, братья–нелегалы?
    Работу хорошую найти здесь — настоящая удача, где хозяин был бы добрый и понимающий, где кормили бы хорошо, где платили щедро. Человек без связей среди своих нелегалов и опыта легко может попасться на удочку мошенников и аферистов, которые пообещают найти работу, снимут с лоха бабки и обманут. Кстати, этим промышляют наши же земляки и бывшие братья по СНГ.
    Устраиваются нелегалы как придется. Одни снимают жилье, другим хозяева предоставляют крышу и еду, кому–то приходится коротать ночи в общежитии. Семейные пары, а это не редкость среди мигрантов, предпочитают жить отдельно от всех. Пусть даже в контейнере. Вдвоем легче: меньше денег уходит на еду, есть кому ухаживать, если человек заболеет, да и воспоминания о доме легче перенести вдвоем. Быт каждый обустраивает сам: что–то покупают на барахолке, что–то находят на свалках. Наши люди и в таких условиях умудряются печь хлеб, тянуть лагман, лепить манты.
    Встретив в моем лице благодарного слушателя, мои собеседники начали, перебивая друг друга, жаловаться: и город практически не видят, потому что бояться попасть на глаза полицейским, которые могут отправить их для выяснения личности в иммиграционную службу, и дорого здесь житье–бытье, и болеть страшно. Попасть в больницу — это катастрофа. Всех заработанных денег может не хватить, чтобы расплатиться с корейскими эскулапами. Когда уже совсем невмочь, наши люди обращаются в Красный Крест. Там окажут помощь, взяв за это в два раза меньше, да и властям не выдадут. Сетовали земляки и на то, что работа тяжелая выматывает, что тоска по дому убивает. А родные сидят дома и не понимают, думают, что мы на курорте, и постоянно просят выслать денег — то на учебу, то на ремонт, то на газ… — сыпали свои проблемы Назгуль, Аида, Айжаркын.
    Слушала я их, слушала, а потом не выдержала и спросила: знают ли они, что их “тяжелой участи” завидуют тысячи безработных мужчин и женщин, у которых нет денег, чтобы уехать? И хотели бы они вернуться назад и радоваться тому, что нашли работу за 100 долларов? Девушки в ответ дружно закивали головками: что вы, мы все отлично понимаем, как сейчас в Кыргызстане тяжело. От той жизни сюда бежали.
    Потом они начали жадно расспрашивать меня, что происходит дома, хотя были прекрасно осведомлены обо всем. У каждого здесь главный предмет — сотовый телефон. Купив карточку примерно за 600 сомов, можно говорить с родными сто минут! Услуги связи гораздо дешевле тех, что предоставляют “Кыргызтелеком”, “Бител”, “Кател”.
    Узнав, что на площади бузят сторонники Рыспека, что ни дня не проходит в Бишкеке без митингов и пикетов, мои земляки заметно расстроились, а через минуту, забыв о неприятных событиях за тысячи километров отсюда, вновь вспомнили о своих проблемах.
    Лариса Ли.
    (Окончание следует.)