Феликс Кулов: Лежачего не бью

    — Феликс Шаршенбаевич, поздравляю вас с полным оправданием. Вы знаете, что я не состою в клубе ваших фанатов. Когда вы были несправедливо осуждены, я по–человечески вам сочувствовала и была на вашей стороне. Сегодня, слава Богу, вы свободный человек. Но мне непонятны мотивы вашего поведения — и людям, которые общаются с редакцией. Вы говорите, что не имеете никаких претензий к Аскару Акаеву. Значит, пять лет жизни, проведенных за колючей проволокой, вы просто подарили ему, бросили под ноги?
    — Все очень просто. У меня нет претензий лично к Акаеву. Я боролся не лично с Акаевым, а с той порочной системой, которую он создал. Я делаю различие между личным и общественным, эти отношения я не путаю. Я этого человека очень жалею и никому не желаю его судьбы. Это трагедия, большая трагедия для человека, который первым возглавил суверенное государство. И, к сожалению, ничего не мог сделать. И такой плохой конец… Задача моя как политика — сделать так, чтобы не повторять его ошибок. И неважно, кто будет стоять у власти. Я буду бороться именно с той порочной системой.
    — В каком качестве будете бороться?
    — В любом. Я же являюсь руководителем политической партии. Надо двигаться вперед, а не зацикливаться на том, чтобы побольнее ударить, добить упавшего человека. Это же неправильно. Как говорится, лежачего не бьют. Если мы себе позволим вот такое отношение, люди нас не поймут. Для нашего народа это нехарактерно — вот такое преследование, сведение счетов.
    — Наш народ, по–моему, скорее не поймет вот это всепрощенчество. Какая–то толстовщина получается.
    — Толстовщина — это вообще непротивление злу. Я же не призываю не оказывать сопротивления злу, не хочу бороться с моими врагами. Это мои личные отношения, которые не должны переходить в политические. Это опасно. Считаю, что поступаю правильно.
    — Но вы уже переводите их в политическую плоскость. Хотя бы требованиями оставить Акаеву все конституционные гарантии. То есть фактически — щедро отблагодарить его за счет народа за все, что он сделал со страной…
    — Эти конституционные гарантии дал ему народ, а не я. И народ должен их отменить.
    — Мы же знаем, как народ дал Акаеву эти гарантии. Это была его Конституция, его референдум.
    — Пускай народ и отменит. Я как юрист так считаю.
    — Парламент может отменить. Закон о гарантиях президентской деятельности еще не применялся, прецедента не было, значит, закон может иметь обратную силу. Я не знаю, как это будет выглядеть с точки зрения высокой законности, но с точки зрения логики и справедливости, по–моему, вполне нормально.
    — Я в своем видении новой конституционной реформы об этом говорил — что мы не очень корректно расписали гарантии неприкосновенности экс–президента. Это следовало бы сделать, так скажем, в более мягкой форме.
    — Но мы же все время слышим в ваших телевизионных выступлениях требование сохранить гарантии в полном объеме.
    — Я говорил — не надо преследовать. В протоколе, который подписала в Москве депутатская комиссия, они написали, что действуют статья 53 Конституции КР, положения закона. Это не моя была идея, а их. Дальше они указали, что если этот пункт будет аннулирован, то протокол в целом недействителен. И получается, что недействительно его заявление об отставке. Но зачем заводить в конституционный тупик? Раз вы протокол подписали, надо его соблюдать. А то получается нелогично.
    — Но вы тоже не всегда логично поступаете. Один день говорите, что идете в президенты, другой день — что не идете. Потом вы говорите, что еще не решили. Теперь говорите, что будете все взвешивать…
    — Я поступаю очень логично. Мои слова не надо выдергивать из общего контекста. Когда меня спрашивают: “Вы не исключаете возможности баллотироваться?”, я отвечаю: “Не исключаю”. Все. Какой вопрос, такой ответ. “Когда это будет?” — Я отвечаю: “Надо подумать”. “При каких условиях?”. Я отвечаю: “При условиях сохранения и достижения стабильности”. Я отвечаю на каждый вопрос конкретно, поэтому никаких разногласий в моих ответах нет. То, что мы должны на эту тему переговорить с Бакиевым, — это тоже связано с одним простым моментом — необходимостью сохранить стабильность. Я же не говорю, что я отказываюсь, что я не буду или что я буду баллотироваться. Есть вопрос, который мы должны обговорить. А когда выдергивают слова из общего контекста, забывая, какой был задан вопрос, и только слушают мой ответ, то можно сделать неверный вывод.
    — Каково ваше мнение о конституционной реформе. В том, что она назрела, никто, по–моему, уже не сомневается. Но когда — до того, после того (я имею в виду выборы президента)?
    — Категорически против того, чтобы конституционная реформа проводилась в этом году. Это просто физически невозможно. Нереально. Считаю, что новый президент должен, во–первых, собрать Конституционное совещание и выслушать мнение людей — что нам нужно делать, какие изменения надо внести. Тот же Курманбек Салиевич входил в состав Конституционного совещания, если мне не изменяет память. Он тоже, по–моему, выступал, говорил, да, надо изменить Конституцию, а Акаев взял и всех обманул. Значит, пожелания того же Бакиева остались неисполненными. Я не думаю, что он сейчас поменял свое мнение…
    — Нет, он заявил, что нужно реформировать Конституцию.
    — Вопрос стоит так: когда удобнее это делать? От этого зависит, какую политику будет вести кандидат в президенты — Бакиев или некто другой. Но я думаю, что не в этом году. В следующем году мы должны этот вопрос обсудить и начинать двигаться вперед.
    — Каким вы видите государственное устройство Кыргызстана?
    — В программе нашей партии записано, что должна быть парламентская республика. За один день сделать это, конечно, невозможно.
    — В чем вы видите преимущества такой формы? У нас была сначала парламентско–президентская республика, потом президентско–парламентская…
    — Во–первых, при парламентских республиках на первое место выходит роль политических партий, объединений. Выборы проводятся большей частью по партийным спискам. При этом можно обеспечить сочетание как региональных, так и общереспубликанских интересов. За счет чего это можно сделать? Предположим, я как избиратель голосую за политическую партию, при этом я против конкретных людей, которые в этом списке, — я могу их вычеркнуть. Что это дает? Первое — мы избавляемся от семейственности. Если мы с вами, создав партию, приходим к власти, в парламент, то мы, естественно, вместе формируем правительство. Если вдруг вы захотите поставить своих родственников, то мы, члены партии, скажем: “Зачем вы это делаете?”. Ведь не родственники являются политиками. Это лицо политической партии. Это одна из форм контроля.
    Второй момент. В конкретных условиях регионализма, трайбализма, родоплеменных отношений кто может объединить народ? Безусловно, на первом месте стоит лидер. Если нет такого общепризнанного лидера, а на данный момент есть несколько лидеров, значит, партия, которая представляет интересы всех регионов, интересы разных слоев, старается представить максимальное количество своих кандидатов — молодых людей, женщин, представителей разных национальностей. Она, безусловно, завоюет большее доверие, за нее будут больше голосовать. Если я покажу в списках, допустим, одних только северян или одних кыргызов, то, конечно, за меня не будут голосовать южане, не будут голосовать узбеки и русские. Значит, я должен показать в своем списке людей разных национальностей из разных мест. Я должен привлекать их в свою партию. Тогда ко мне будет повышенное доверие.
    И третье — политические выборы по партийным спискам оставляют меньше шансов для таких волнений, которые мы видели на парламентских выборах. Если реально посмотреть, то не вся республика ведь поднялась, негодуя против парламентских выборов. Условно говоря, пять–шесть районов, которые всколыхнули всю республику, из 75 округов. Почему так происходит? В маленьких округах для победы достаточно 5–6 тысяч голосов. Это практически родственники, знакомые. С одной стороны встают 5–6 тысяч человек, с другой столько же — и всю республику лихорадит. Посмотрите на наш “Белый дом”. 300 человек захватили — опять лихорадка. Нам надо отказываться от таких малых округов. Я об этом писал и опять буду говорить, что это недопустимо. Тем более сейчас, когда некоторые кандидаты имеют достаточно средств. Подкупить 80–90 тысяч уже сложнее. Если там будут волнения, значит, нарушения серьезные. Вот почему я выступаю за парламентскую республику. Принятие коллективных решений в наших условиях более правильно. Пора перестать надеяться на “доброго царя”, который к нам придет и все вопросы разведет, сделает все справедливо.
    — Каким должен быть количественный состав парламента?
    — Для меня это непринципиально. Думаю, что 75 депутатов — это маловато, они еще могут договориться. Может быть, 95 человек или больше. Не надо на парламенте экономить.
    — Вы фактически упраздняете пост президента или он должен быть “английской королевой”?
    — Он должен быть “английской королевой”, как, например, в Германии, Израиле, в других парламентских республиках. Здесь для чего нужен президент? Он координирует или обеспечивает независимость судебной ветви власти. Это первая задача — чтобы в судебную власть не вмешивались ни правительство, ни парламент. И при этом у президента нет никаких рычагов, он не может ею командовать, потому что судьи должны проходить через сито отбора — через парламент, через общественные комиссии, комитеты. Главная роль президента — чтобы не было революционного захвата власти. Если это произойдет, президент выступает как гарант Конституции и обеспечивает нормальные выборы. Сегодня кто дает гарантии нормальных выборов? Исполняющий обязанности президента, который сам баллотируется в президенты. Это не очень демократично. Я говорю не о Бакиеве конкретно, а о системе. А президент должен обеспечить независимость судов и конституционные выборы. Он не может никого убрать или назначить, но не дает никому вмешиваться. Такая структура, мне кажется, нам бы подошла.
    — Феликс Шаршенбаевич, еще в 2000 году, когда родился ваш тандем с Текебаевым, кто–то огорчился, я была поражена. С тех пор тандем не распался, а вроде бы даже окреп. Сегодня это тандем против Бакиева — так он воспринимается…
    — Неправильно воспринимается. Когда создавался тандем с Текебаевым против Акаева, это была попытка показать народу, что у Акаева нет такой безграничной власти, как пытались это доказать. Мы знали, что очень трудно будет победить административный ресурс. Но это была попытка — союз людей, которые хотели, чтобы у нас произошли альтернативные выборы. Такая была задача. И показать народу, что есть еще люди, которые имеют собственное мнение.
    — А сегодня?
    — А сегодня этот тандем, как вы говорите, он просто не существует.
    — Тогда, значит, Текебаев использует ваш авторитет, чтобы подкрепить свой?
    — Когда речь шла об объединении оппозиции, я уговорил тогда и Текебаева, и Атамбаева, и Эшимканова поддержать Бакиева.
    — Народный конгресс…
    — Да, Народный конгресс. И мне это удалось сделать. Однако по не зависящим от меня причинам (я находился в колонии) им не удалось собраться. Это недоразумение привело к тому, что мои усилия оказались вхолостую. Они сказали, что решим все после парламентских выборов. У Текебаева с Бакиевым личные неприязненные отношения, они это не скрывают. Я Текебаеву говорил, чтобы он забыл про личные отношения и пошел на контакт. Он тогда со мной согласился, но встреча у них не состоялась. Я обоих уважаю, но между ними становиться не хочу. Ни к Текебаеву, ни к Бакиеву меня причислять не надо. Поэтому говорить, что раз Текебаев против Бакиева —значит он в союзе со мной, — это не совсем правильно. Если не там, значит, здесь — это уравнение не подходит. Он самостоятельный человек, имеет свою точку зрения. По многим вопросам мы с ним имеем разные мнения. Даже на парламентское устройство. Он пока не готов к принятию парламентской республики.
    — Наверное, хочет побыть президентом, облеченным всеми полномочиями…
    — Этого я не знаю. Я должен признать, что за последние пять лет он сильно вырос, стал более сдержанным, более лояльным ко многим.
    — Особенно к президенту…
    — Это их личные взаимоотношения. Я к ним отношения не имею.
    — Я говорю не о вас, а о позиции Текебаева по отношению к президенту. Видно же, как он прошел в депутаты — при том, что работал этот танаевский план “Жирный крест”.
    — Я исхожу из фактов. Он победил на выборах. Видимо, против него не решились, побоялись использовать административные ресурсы. Решили не будить зверя. У него не было в то время президентских амбиций. У меня сложилось такое впечатление, что пока он не рвется.
    — Он говорил: или в связке с вами, или, может быть, сам пойдет.
    — Мы с ним об этом не говорили. Он сказал, что пока его должность спикера устраивает. Но как политик он, наверное, этого не исключает. Ни один политик не зарекается. Спроси любого — пойдешь?..
    — Все примеряют перед зеркалом шапку Мономаха… Тогда я задам вам прямой вопрос, чтобы не было формальных неточностей, — вы будете участвовать в президентских выборах?
    — Я отвечу на этот конкретный вопрос позже. У меня предстоит встреча с Курманбеком Салиевичем Бакиевым, этот вопрос мы будем вместе обсуждать. Это не значит, что будут какие–то договоренности. Мы будем обсуждать через призму сохранения стабильности. Если я пойду — какие будут последствия. Если не пойду — что нужно будет сделать. Потом, позже, я объясню, какие тут подводные камни.
    — Вы видели, с каким восторгом вас встретили люди у зала суда, какой был ажиотаж, какое счастье. И теперь вы появляетесь на экранах телевизоров — красивый, мужественный, харизматичный. И говорите о том, что в ситуации с самозахватом надо проявить твердость (с чем я согласна). Вы, сложив с себя полномочия куратора силовых структур, сейчас как бы над схваткой. Эта ситуация добавляет вам какие–то очки в глазах народа. Он, слава Богу, дождался своего кумира. С другой стороны, такая позиция — не в гуще событий и действий по преодолению сложностей этого периода для правительства — для вас выгодна тем, что ослабляет позицию Бакиева. Он на вашем фоне властного, решительного человека кажется мягким, неготовым к жестким действиям.
    — Я с вами не согласен, как политик я поддерживаю Бакиева. Я сказал, что сегодня нужно объединиться вокруг милиции, вокруг правительства, поддержать весь народ, землю захватывают отдельные представители народа. И если власть пойдет против них, не имея общественной поддержки, то ей будет очень трудно. Я эту общественную поддержку своими словами стараюсь обеспечивать. Призываю людей — давайте поддержим наше правительство, чтобы не отбирали нашу собственность. Я не стою над схваткой — наоборот, стою рядом с правительством и показываю, что как политический и общественный деятель я на его стороне, а не на стороне захватчиков. Поддерживаю милицию, которая, к сожалению, потеряла свой авторитет в известные дни.
    — Убийство Усена Кудайбергенова, возглавившего народное ополчение, вы считаете политическим?
    — Да, это политическая акция, направленная на устрашение людей, которые проявляют гражданское мужество. Их хотят запугать. Бандиты хотят управлять запуганным народом.
    — Занимая такую лояльную позицию к Акаеву, заявляя без конца, что он должен приехать в страну и выступить перед народом, вы тем самым показываете и свою лояльность к его режиму. А многие его ставленники в нынешнем парламенте имеют не больно–то приличную репутацию в обществе. Появляется ощущение того, что вы будете играть с ними на одном поле против Бакиева на выборах. Раз уж вы с Текебаевым, если вы выстилаете Акаеву обратную дорогу в страну и включаете зеленый свет, значит, вы прямо или косвенно способствуете тому, чтобы его режим в той или иной форме сохранился?
    — С такой оценкой я тоже не согласен — что я поддерживаю. Исхожу из следующего. Если то правительство, которое пришло к власти в результате событий 24 марта, не сделало заявления о том, что произошла революция — а при любой революции некоторые законы отменяются, потому что это принудительная смена власти, — если такого заявления не было, следовательно, все должно идти по Конституции. Это говорил и А. Бекназаров на заседаниях парламента. А в Конституции записано, что отрешение президента от должности происходит на заседаниях Жогорку Кенеша перед депутатами. Другого не дано.
    — Это об отрешении нормального президента, который не сбежал из страны.
    — В Конституции это не написано, по каким причинам он убежал — со страха или сознательно. Не имеет значения. Но иное не допускается по одной причине — чтобы не усомнились в том, что он пошел на отречение под дулом пистолета. Я не знаю, кто там сидит рядом с ним в Москве и под каким страхом он это отрешение подписал.
    — Если бы так было, уже во всех СМИ Акаев об этом заявил. Может быть, там жена с дочкой сидели, приставив к его виску пистолет?
    — Я не знаю. Я говорю, если мы живем не по революционным законам, значит, надо жить только по Конституции. Я ничего не выдумываю, придерживаюсь четко каждого пункта Конституции. Если мы этого не сделаем, будет хаос. Народ ведь как говорит: вы захватываете власть, а мы — землю. Видите, как они воспринимают? Таким мнениям надо давать отпор.
    — А что сейчас делать с самозахватчиками? Это ведь не стихийное явление. Они прекрасно организованы…
    — Вы ведь видели резолюцию на обращении о выделении земли?
    — Руководителя администрации Усена Сыдыкова? Да, писала об этом. Так вы считаете, что это исходит от Бакиева?
    — Я сужу по документам. Люди приходили с ним к Сыдыкову, а не к Бакиеву, он ни при чем. Сыдыков документ подписал, и люди использовали его подпись. Так что найти организаторов — элементарно.
    — Так ведь среди подписавших такие фамилии: Какеев (видимо, молодой), Мамбеталиева (говорят, сестра бывшего депутата ЗС А. Мамбеталиевой).
    — Они взяли документ и организовали захват. Кого там искать? Вот документ, вот фамилии. Они все расскажут, пусть разбираются соответствующие инстанции…
    — А как вы вообще оцениваете кадровую политику Бакиева? С одной стороны, он привлекает таких людей, как Данияр Усенов, Алевтина Проненко, — они на своих местах. С другой стороны, его ближайшие сподвижники — одиозные фигуры…
    — Я не буду комментировать.
    — Вы сказали, что с Текебаевым тандема нет. Есть Народный конгресс: это Атамбаев, Текебаев, Эшимканов, вы. Вы говорили, что сейчас надо выступать согласованно, работать вместе?
    — Я всегда за это выступал.
    — Вы остаетесь в этом блоке, хотите отойти и выступать самостоятельно или с работать вместе с Бакиевым? Что вы для себя решили?
    — Все лидеры Народного конгресса самостоятельно принимают решения. Нет жесткой обязаловки. Это больше консультативный орган, чтобы согласовывать действия. Возьмите Народное движение Бакиева. У них тоже нет жесткой дисциплины, установки, против кого работать. Они не скованы. Если Текебаев имеет неприязненные отношения с кем–то из НДК, это его дело.
    — Я знаю, многие политики–северяне считают, что нельзя отдавать президентское кресло представителю юга. Я привожу такой резон: 15 лет у нас был северянин — интеллектуал, академик. Что хорошего? То, что южане сейчас будут требовать восстановления, так сказать, исторической справедливости, — это тоже факт.
    — Вот почему нужна парламентская республика.
    — Однако претензии останутся: значит, северяне хотят, чтобы президента с юга в Кыргызстане не было никогда?
    — Это детский аргумент.
    — Вы потом народу объясните, когда он с палками придет, что это детский аргумент…
    — Нельзя использовать такой аргумент: “Вы 15 лет грабили, а теперь дайте нам 15 лет грабить”. Акаев ни северянам, ни южанам ничем не обязан. Он, как сам говорил, “спустился на парашюте”. Я не считаю его северянином. Первый поднялся против него и попал в тюрьму. Я от этого трайбализма далек, и в этом мое счастье.
    — Довольно о грустном. Как отреагировала ваша семья на ваше оправдание?
    — Все очень радовались. Приехать сюда не могут — жить негде. Квартира была под конфискатом, сейчас в ужасном состоянии, нужен ремонт. У дочки в Америке учеба. Я ею горжусь. Дочка рано стала самостоятельной, пошла на работу. Выиграла конкурс–интервью, сейчас агент по продаже CD. А маленькая уже отвыкла говорить по–русски. Жена работает, брат тоже. Я горжусь, что они сумели выжить, выстоять. Первое время жена пекла пирожки, брат мыл машины.
    — О чем важном я вас еще не спросила?
    — Слухи грязные будут, недопонимание. Хотелось бы, чтобы народ понял и не переживал. И Бакиев, и люди вокруг него — ответственные, понимают, что на них лежит огромная ответственность.
    — На них сейчас обозлены бизнесмены, потерпевшие урон в дни революции. Они раньше сами платили дань Семье, но открыто не возмущались. И теперь снова прикармливают всяких таможенников, налоговиков — боятся последствий протеста.
    — Я на стороне бизнесменов, понимаю их. Кто–то может бороться, кто–то нет. Возьмем рэкет. Если платить, он будет крышевать бизнес, если нет — убьют. Язык не поворачивается их осуждать. Дело в системе.
    — Это уже не демонстрация силы, а проявление слабости.
    — Я согласен быть слабым, значит, не требуется применять силу, принуждение. Многие мне не верят — такова психология нашего общества. Это плохая психология. Если мы построим общество на мести, то каждое последующее руководство страны будет начинать с мести. Я искренне это говорю.
    — Вы в пиджаке, мне не видно — у вас там под лопатками как?
    — Что вы имеете в виду?
    — Должны уже прорезаться крылья. Белые…
    — Есть такое выражение: “Кудайга салдым” — оставим это Богу. То есть не надо кому–то лично мстить, пусть решит Всевышний. Поясню на своем примере. Вы ведь тоже писали обо мне, но я в суд не обращался. Я считаю — это хорошо, что вы писали.
    — Почему?
    — Это как предупреждение — чтобы я помнил и был осторожнее. Политик и должен быть таким — сделал опровержение и забыл. Семье тоже было тяжело, но я сказал — не имею права поступать по–другому. Вы журналисты — обязаны писать.
    — До выборов не хотите поработать в правительстве, если будет предложение от Бакиева?
    — Мне это неинтересно. На первом этапе да, это было нужно. На меня возложили обязанность курировать силовые структуры. Потом все успокоилось, и я сложил полномочия. Сейчас я не вижу себя в правительстве.
    Рина Приживойт.

Адрес материала: //mail.msn.kg/ru/news/9953/