Поклонницы Гоголя отбирают квартиры

    Отобрали квартиру. Просто так — не за долги, не по суду. Приходят, выпинывают истинного владельца вон (хорошо, если жив останется), быстро перепродают и — концы в воду. Это не сценарий душещипательного фильма. Это — действительность. Наша с вами.
    Пора перестать кивать на Россию — мол, там какие страсти с недвижимостью, сколько мошенников развелось, которые и на убийства горазды — лишь бы завладеть лакомой квартирой. Кыргызстан тут идет почти нога в ногу. История Николая Шейко, 44 лет от роду, — показательна.
    Жил–был обычный интеллигентный гражданин, преподавал в школе литературу и русский язык — не жалел времени, ездил из центра города в 41–ю, что рядом с киностудией. С семьей не сложилось, детьми–женой не обзавелся, а три с половиной года назад умерла мать. В общем, стал жить себе Николай Михайлович подобно травинке, одиноко пролезшей сквозь брусчатку и обдуваемой со всех сторон ветрами да приминаемой ботинками. Конечно, потерялся в этой жизни. Конечно, стал попивать. Не в одиночестве — на это дело всегда “друзья” найдутся. Да так и “пропишутся” квартирантами.
    Но не был он гол как сокол. У Николая Михайловича была квартира — двухкомнатная, родовая, в центре города — на Линейной. Такая родная, что он ни в жизнь не хотел даже менять ее на что–либо другое и ни с какой доплатой.
    Жил себе, особо не тужил, продавал книги, гулял на бульваре и помыслы свои направлял в оптимистичное русло. Когда говорили ему “Ты бы, Коля, хоть женился, а то помрешь — кто ж тебя похоронит?”, справедливо возмущался: “Не так рассуждаешь, надо: вот заболеешь, а молодая тебя на ноги подымет”.
    Безобидный, незлобивый человек не верил, что окружающие его люди способны на то, что не укладывается в рамки классической литературы о благородных поступках и торжестве добра. Заводил умные беседы с покупателями, радовался, что книга нынче — товар не забытый, есть у нее почитатели.
    И вот однажды явились к нему на дом четыре дамы–азиатки. За заказом — хотели собрание сочинений Гоголя приобрести (они и раньше пару раз классику прикупали). Николай выполнил заказ, нашел. Те на радостях сказали: “А давай–ка мы тебя угостим шашлычками”. И повезли на “Мазде” в кафе.
    “Застолье” случилось еще в машине. И основательное. В итоге очнулся Николай в сарае, где его избивал молодой парень.
    Через неделю знакомые обнаружили Николая в 4–й горбольнице.
    — Шестого апреля он мне позвонил: срочно приезжай, — рассказывает его знакомая Лина. — А седьмого пропал. Мы с подругой каждый день пытались его найти, куда только ни звонили: и в РОВД, и в больницы, и среди бомжей искали. Квартирант его Федор все время тянул: мол, если до четверга не найдется, тогда искать надо. Кстати, сам Федор постоянно приводил каких–то покупателей квартиры. Зачем, если знал, что Николай не желает продавать угол?
    Четырнадцатого Лина с подругой примчались в четвертую. Там Николай поведал, что в тот же день, как его привезли в больницу (а привезли, утверждает, все на той же “Мазде”), сунули ему под нос два каких–то чистых листа: распишись, иначе ни живым, ни мертвым не выйдешь. Расписался.
    Лина с Раушаной как только услышали про такое, шум подняли: быстро проверь, что с квартирой. А двухкомнатная в центре города, как догадываетесь, оказалась продана — по генеральной доверенности и вроде бы лишь за 10 тысяч долларов некой А.И. И всего в недельный срок!
    — Это же логично: с Николая и взять больше нечего было, — поясняет Лина, отчего аферистам вдруг пришла мысль о экспроприации недвижимости.
    И началась беготня по инстанциям — с заявлениями и попытками хоть что–то сделать для постороннего, в сущности, человека (они с ним дружат тоже на книжной почве — где–то с полгода). Подключилась соседка по дому, Валентина. В Первомайском суде случайно столкнулся Николай со своим одноклассником — Талайбеком Курманалиевым, адвокатом. И тот взялся помочь.
    Выяснились странные вещи: в больнице Николая к телефону не подпускали, брюк и обуви при нем не оказалось — выйти куда–то и сообщить о себе было невозможно. Интересно, что это за трепетная забота о спокойствии пациента? Чтобы продать жилье по–честному, требовалось бы слишком много процедур. Дело в том, что квартира записана на умершую мать. И чтобы переоформить ее на Николая, нужно было решение суда (он пропустил полугодичный срок оформления наследования). И чтобы право на наследование оказалось в силе, надо было представить свидетельство о рождении, справку, что иных наследников нет и проч. и проч. Даже если бы право наследования вступило в силу, для продажи квартиры по генеральной доверенности полагалась собственноручная подпись в реестровой книге у нотариуса (Николай ни в каких книгах не расписывался — так что графологическая экспертиза легко может установить “подлинность” автографа).
    Не надо быть докой в юридических вопросах, чтобы сказать: это не просто малозначимая афера, это уголовное преступление. И судя по отработанности схемы и тому, как без сучка и задоринки она воплощается в жизнь, это не первый и не последний случай в нашем городе. Выходит, орудует банда, умудрившаяся создать целую коррупционную цепочку на разных уровнях госучреждений — нотариальном, госрегистровом и т.д.? И одиноким людям нельзя чувствовать себя в безопасности.
    Татьяна Орлова.
    Фото Владимира Пирогова.
    Газета будет отслеживать, как продвигается расследование.

Адрес материала: //mail.msn.kg/ru/news/13803/