Жизнь у каждого из нас только одна

В 1964 году в Ленинграде судили 24-летнего гражданина. За тунеядство. Приговорили к ссылке в глубинку Архангельской области на пять лет. Гражданин этот писал стихи, но судья Савельева никак не хотела признать это работой, а подсудимого - поэтом. Тем более что к моменту суда у него было опубликовано всего лишь четыре стихотворения, и никто его официально в ряды поэтов не зачислял. То, что стихи этого молодого человека широко расходились среди интеллигенции переписанными от руки, машинописно или в магнитофонных записях, говорило не в его пользу, а против него.

    В одном из опубликованных в 1962 году стихотворений были такие строки:

    Ни страны, ни погоста

    не хочу выбирать.

    На Васильевский остров

    я приду умирать.

    Твой фасад темно-синий

    я впотьмах не найду,

    между выцветших линий

    на асфальт упаду.

    Эти строки высоко ценила Анна Ахматова, предсказавшая автору большую и трагическую судьбу.

    На том ленинградском процессе судья и народные заседатели не подозревали, что журналистка Фрида Вигдорова вела его стенограмму. Возмущенная приговором, она предала ее огласке. Так имя поэта-тунеядца Иосифа Бродского стало широко известно в Советском Союзе и за рубежом, где незамедлительно выпустили его книгу, и мир открыл для себя большого одаренного поэта.

    В защиту Бродского выступили такие великие современники, как Анна Ахматова, Александр Твардовский, Корней Чуковский, Дмитрий Шостакович, многие советские писатели. Резко осудили судебное решение некоторые представители зарубежной творческой интеллигенции. В результате уже в 1965 году Бродскому разрешили вернуться в Ленинград.

    Но его по-прежнему в СССР нигде не печатали. Зато много и охотно издавали в США. Хотя поэт не писал прямых политических стихов против советской власти, партийных бонз от идеологии приводили в раздражение независимость их содержания и формы, но более всего - независимость поведения автора, которое расценивалось официальной властью как вызов общественной морали.

    Вскоре после возвращения Бродского из ссылки писатели Василий Аксенов и Евгений Евтушенко как члены редколлегии журнала "Юность" добились у главного редактора Бориса Полевого визы на опубликование восьми стихотворений опального поэта. Но перед самым выходом номера Полевой попросил исправить лишь одну строчку "мой веселый, мой пьющий народ" или вообще снять это стихотворение. Бродский отказался, заявив, что в таком случае он снимает из номера все восемь произведений.

    После нескольких лет прозябания в бедности, перебиваясь случайными заработками, Бродский подал еще одно заявление на выезд из страны. На сей раз ему не отказали.

    В 1972 году 32-летний Иосиф Бродский покинул родину, где за все годы его творчества было опубликовано лишь четыре его стихотворения. А пятнадцать лет спустя, в 1987 году в Стокгольме ему была вручена Нобелевская премия в области литературы. По существу, за то же самое, за что он отбывал когда-то наказание в архангельских лесах.

    Наверное, будь Бродский дипломатичнее, покладистее, его судьба и на родине сложилась бы по-другому. Но он был именно таким - категоричным, требовательным к себе и другим, бескомпромиссным. К примеру, будучи почетным членом американской Академии искусств, он подал прошение о выходе из нее в знак протеста против приема в нее Евгения Евтушенко.

    В некоторой степени объяснение собственному характеру дал сам Бродский в нобелевской лекции после получения премии: "Независимо от того, является человек писателем или читателем, задача его состоит прежде всего в том, чтоб прожить свою собственную, а не навязанную или предписанную извне, даже самым благородным образом выглядящую жизнь. Ибо она у каждого из нас только одна... Окажись на моей трибуне Осип Мандельштам, Марина Цветаева, Роберт Фрост, Анна Ахматова, Уистен Оден, они невольно говорили бы именно за самих себя... Эти тени смущают меня постоянно, смущают они меня и сегодня... Ибо быть лучше их на бумаге невозможно; невозможно быть лучше их и в жизни, и это именно их жизни, сколь бы трагичны и горьки они ни были... Я назвал лишь пятерых - тех, чье творчество и чьи судьбы мне дороги хотя бы уже потому, что не будь их, как человек и как писатель я бы стоил немногого: во всяком случае, я не стоял бы сегодня здесь".

    Покинув СССР в 1972 году, Иосиф Бродский с той поры никогда больше туда не возвращался. Несмотря на то что его неоднократно приглашали друзья и коллеги по поэтическому и писательскому цеху. Сам он в одном из интервью на вопрос о невозвращении в Россию ответил:

    - Мне трудно представить себя в качестве туриста и гастролера в стране, где я родился и вырос. Это будет еще одним абсурдом, которым и без того изобилует мое существование. Если преступнику еще имеет смысл вернуться на место преступления, там у него, скажем, деньги закопаны, то на место любви возвращаться, в общем, бессмысленно. Конечно, можно было бы ходить, улыбаться, говорить "да" и принимать поздравления, но мне подобная перспектива глубоко неприятна. Я никогда не позволял и не позволю ажиотажа вокруг моей жизни. То есть всегда буду этому сопротивляться...

    А еще друг Иосифа Александровича питерский поэт Александр Кушнер предполагал, что неприезд Бродского в Россию связан с тем, что он не смог найти в себе силы переступить порог комнаты, откуда он уехал за границу, где умерли его мама и отец, умерли, так и не увидевшись с сыном.

* * *

    Воротишься, купи себе на ужин

какого-нибудь сладкого вина,

    и хорошо. Спасибо. Слава Богу.

Как хорошо, что некого винить,

    тебя никто на свете не обязан.

Как хорошо, что никогда во тьму

    идти пешком с шумящего вокзала.

Как хорошо, на родину спеша,

    и вдруг понять, как медленно душа

    заботится о новых переменах.

    Вячеслав ТИМИРБАЕВ.

Адрес материала: //mail.msn.kg/ru/news/24932/