Лиру не отдал и душу уберег

    "Десятая книга"- так незатейливо и бесхитростно назвал мой коллега по газетному цеху "МСН" и замечательный русский поэт Александр Никитенко свой очередной поэтический сборник. Такова она и есть на деле. Это десятая книга в его творческой биографии, изданная скромно, со строгим вкусом.

    Тот, кто следит за уверенным восхождением этого самобытного и, на мой взгляд, чрезвычайно интересного автора, возможно, усомнится: не слишком ли Никитенко пришпорил своего Пегаса, не рвет ли удила в поэтическом азарте. Ведь девятый по счету, самый объемный, содержательный и в какой-то мере итоговый сборник "Пульсар", объемом более 43 печатных листов, Александр издал осенью 2007 года.

    Говоря о его предпоследней книге, необходимо отметить, что автор включил в нее 18 поэм в форме палиндромона, перевертня, читающегося одинаково слева направо и наоборот, - сложнейшего и редчайшего жанра поэтического творчества. Ведь даже у такого, стоящего особняком, своеобычного экспериментатора и знатока русского слова, как Велимир Хлебников, палиндромон - довольно редкий гость.

    Сказать по чести, я всякий раз поражаюсь и искренне восхищаюсь способностью Александра Никитенко так по-своему видеть и чувствовать слово, так удивительно и виртуозно работать с ним. Ничем иным, как Божьим даром, этот уникальный талант своего коллеги я объяснить не могу. Убежден, нет больше на планете другого человека, который бы придумал столько палиндромонов, сколько наш земляк.

    Хотя работа над "Пульсаром" потребовала колоссального напряжения нервных, физических, творческих сил автора, и сам он полагал, что Муза теперь повременит уронить ладони на его чело, однако очень скоро обнаружилось, что щедрый родник палиндромонных изысков исчерпан далеко не до конца.

    Как объясняет свою поспешность с изданием "Десятой книги" сам Никитенко: еще не успел "Пульсар" дойти в печать и увидеть свет, как, точно прорвало какую-то невидимую плотину, хлынуло продолжение перевертней. Да еще какое! Пять новых поэм! Увидеть их напечатанными автору, конечно же, не терпелось.  И кто возьмет на себя смелость осудить его за это, да и кто имеет на это право? В его новых поэмах целые россыпи жемчужин-палиндромонов: а лира Зою озарила; а вещи думы Мудищева; во: Кропоткин и Ник Топорков; тина меня не манит; тина мутит и туманит; хана, мрак в карманах; ценит негра аргентинец; я славы рано нарывался. Или, скажем, вот какая изюминка: мыло-голым. Это вам не "а роза упала на лапу Азора".

    Есть у Александра стихотворение "Автопортрет", в котором он пытается выразить свою сущность. Однако, как мне кажется, в более полной и точной мере ему удалось сказать о себе в сравнительно небольшом посвящении сыну.

    Что ж, видно, таково мироощущение и мировосприятие поэтических душ. В середине XV века поэт и бродяга Франсуа Вийон говорил то же самое: "Куда бы ни пошел, везде мой дом...".

    Впрочем, судить о поэте по одному, даже программному стихотворению, вряд ли правильно и справедливо. Как говорила Марина Влади по поводу Владимира Высоцкого, понять его можно только через все стихи. Наверное, в этом она права и это можно отнести к любому поэту. Вот и Александр признается: "Моя анкета вся в моих словах. Они со мною схожи, как две капли".

    Никитенко пристально всматривается в мир, в окружающую жизнь и видит детали глубоко достоверные, не заемные, не бывшие в употреблении. Эти детали сугубо авторские, никитенковские, завораживающие безупречной точностью. Ну, к примеру, такие: "Сыплет в сумраке белая крупка на людской и машинный поток. А в душе твоей нежно и хрупко угревается зябкий росток". Или "Все гнусно кругом и противно. И кажется: кончен полет. Но вера чиста и наивна. Как в детстве, пропасть не дает". А вот еще: "Я весну наблюдаю с натуры и весну соблюдаю в душе. После линьки змеиные шкуры шелестят на сухом камыше". И еще: "Трав пожухлый полушалок. Воронья разбойный гам. И закат по перьям галок бликовал то тут, то там".

    Россыпь подобных жемчужин сопровождает читателя на протяжении всего знакомства с новой книгой. То, что Александр Никитенко поэтически очень талантлив, лично у меня сомнений не вызывает. А всякий настоящий талант обречен на бесконечный поиск, постоянные мучения и сомнения, неизбывное чувство вины и сострадания за происходящее вокруг него. Как исповедь воспринимаются его слова:

    Когда-то любимый поэт Александра Сергей Есенин написал: "Если раньше мне били в морду, то теперь вся в крови душа". Не о том ли самом слова Никитенко: "Мне с моей эпохой - плохо. Без эпохи - просто крах".

    В рассказе Эрнеста Хемингуэя "Снега Килиманджаро" писатель мечтает написать лучшую, единственную в жизни настоящую свою книгу: "...Он думал, что опять войдет в форму. Что ему удастся согнать жир с души, как боксеру, который уезжает в горы, работает и тренируется там, чтобы согнать жир с тела".

    Александр Никитенко принадлежит к числу людей, не позволяющих собственной душе обрасти жиром. И он с полным правом говорит о себе:

    Фото Владимира ВОРОНИНА.

    Вячеслав ТИМИРБАЕВ.

Адрес материала: //mail.msn.kg/ru/news/22049/