Не обещай и не проси

    Правительство позаботится о заключенных, отбывающих срок в колонии для несовершеннолетних, что в селе Вознесеновка. Так заявил премьер Феликс Кулов.
    В последнюю пятницу лета делегация во главе с Феликсом Куловым посетила единственную в республике колонию для несовершеннолетних. Гости прибыли с подарками. Осужденным, а их сейчас 70, еще 70 в ИВС и СИЗО ждут вердикта суда, вручили комплекты спортивной формы, шорты, майки, кепки, мокасины.
    Мальчишки дарам обрадовались, тут же облачились в привезенное и стали ждать встречи с премьером. Феликс Шаршенбаевич изъявил желание побеседовать один на один с зеками от тринадцати и старше.
    Пока ребята переодевались, делегацию провели по территории колонии от жилых бараков до столовой.
    — Вот хорошо, ишь ты, и гитара даже есть.
    — Да, Феликс Шаршенбаевич, это они меня упросили как начальника ГУИН, привезите, мол, две гитары. Так я им четыре привез. На каждый отряд по две.
    Комнаты, где живут осужденные, выгодно отличаются от помещений, в которых мотают срок взрослые. Не бьет в нос въедливый запах мужского пота, махорки и старых вещей. На стенах развешаны яркие плакаты, на которых в вызывающих позах застыли раскрашенные девицы.
    — А это что?
    — Феликс Шаршенбаевич, так дети ведь. Сами понимаете, половина из них без роду без племени, вот разрешаем. Что–то с воли должно быть. Хоть какая–то отрада, — тут же объясняет наличие кричащих постеров зам.министра юстиции Сергей Зубов.
    А на одной из кроватей гости замечают плюшевого медведя с оторванным ухом.
    — Это чей?
    — Это, Феликс Шаршенбаевич, Зотова. Он всего месяц как попал сюда. Ему и лет–то всего 13. Самый младший. Ребята опекают его, балуют. На глупости попался. Корову у соседки увел. Вот пять лет дали, — рассказывает начальник колонии Эркин Шералиев.
    После осмотра бараков двинулись в медпункт. Здесь гости попросили врача показать регистрационную книгу.
    — А что, зубы лечите или вырываете?
    — Лечим, Феликс Шаршенбаевич.
    — А то там, где я был, только вырывали.
    Медики рассказали, что опасных пациентов в колонии нет. Есть только один больной туберкулезом, но он лежит в отдельном лазарете. А вот с лекарствами в детской колонии, как и во взрослых, плохо. В аптечке традиционный набор: аспирин, анальгин и валидол.
    Антибиотиков, быстродействующих лекарств, специальных мазей нет, и сами старожилы не помнят, когда последний раз резервы обновлялись и пополнялись. Все медикаменты врачи закупают на свои деньги. Глава кабинета министров проникся и тут же потребовал составить список всего необходимого. Правительство поможет.
    Вознесеновка — единственная колония, где есть школа. Здесь можно получить аттестат о среднем образовании. Здание, где расположена школа, давно требует ремонта. Но классы чистые, на окнах занавески.
    — Сейчас у нас хорошо, стараются дети, учатся. Школу посещают исправно. Раньше вообще не ходили, особенно в том году, когда бунты начались, — рассказывает Валентина Геращенко, директор школы. — Правда, учеба трудно дается. Не дружат они с наукой. Из семидесяти ребят, кто сейчас срок отбывает, 20 безграмотные.
    — А есть умные ребята, кто фору даст отличникам на воле? — интересуется премьер.
    — Раньше были, но уже давно таких нет, — замечает Геращенко.
    После школы проследовали в столовую. Удивились, почему осветители без лампочек.
    — Энергию экономим. Зачем днем электричество жечь? На зиму есть запас лампочек, — поясняет Шералиев.
    А вот лишнего холодильника в пищеблоке нет. Продукты хранятся в сырой темной комнате. Правда, есть рефрижератор, прадедушка современных холодильных установок. Повар его называет “пенек с изморозью”.
    Кулов пообещал разобраться с холодильниками. Когда со смотром было покончено, премьер прошел в клуб, где его ждали уже переодетые в спортивную форму ребята. Начальство колонии попросили удалиться.
    — Ну, ребята, у кого какие проблемы, рассказывайте, кому чего не хватает? — начал Кулов. — Знаю, при начальнике колонии всего не скажете, а проблем много накопилось. Как думаете, бунт может повториться?
    — Может, — хором ответили осужденные.
    Как выяснилось, ничего особенного они не требуют, просто человеческого к себе отношения и соблюдения их прав. К примеру, нормального питания и непросроченных лекарств, коими их лечат в медпункте.
    — Вы тоже должны себя нормально вести, не беспредельничать, тогда к вам лицом будут поворачиваться, — пояснил Кулов.
    Когда осужденные заговорили про амнистию, премьер заметил, что жить от помилования до помилования не выход. Нужно создать общественную комиссию из правозащитников, представителей общественности.
    Они будут выезжать в колонию два раза в год, изучать заключенных, кому сидеть осталось не более трех лет и за кем незначительные преступления. Скажем, кража кур или лепешек на базаре.
    Если члены комиссии посчитают, что заключенный осознал, раскаялся, его рекомендуют освободить, для общества он не опасен. Гарантом будет выступать только примерное поведение осужденного. Словом, Кулов пообещал комиссию в обмен на послушание. Правда, обмолвился, что такого закона еще нет, его должны принять депутаты. Но правительство будет упорно настаивать на его принятии.
    — А вы держите слово, ну там лекарства привезите, книжки и о комиссии похлопочите, — попросил вертлявый паренек.
    — Да, сдержу. Я знаю порядки и законы зоны и знаю цену слову, — заверил Кулов.
    — Я надеюсь, что премьер не обманул. Хочется на волю. Хотя меня там никто не ждет. Я хочу выйти отсюда, но раньше выйти не получится.
    Я за убийство срок мотаю. Еще год остался сидеть здесь, а там — во взрослую. Ведь мне уже семнадцать. Нас здесь до восемнадцати держат. Я про свои проблемы рассказал, надеюсь, поможет, — говорит Мирлан Камчыбеков.
    — А я хочу раньше выскочить. Невиноватый я. Они сами приставали, а теперь на меня изнасилование этих теток повесили. А я домой хочу, к маме, — говорит шестнадцатилетний Усен. Он отсидел год, осталось еще десять лет.
    Если ему не сократят срок, через два года он окажется тоже в колонии строгого режима среди взрослых.
    При прощании Феликс Кулов попросил осужденных после освобождения писать на его имя, обещал помочь с работой. Только где трудиться бывшим осужденным? Там, где они провели и еще, возможно, проведут не один год, производства нет. Учиться ремеслу негде. Вот и получается, что единственное место, где им не надо думать о хлебе насущном, где все по режиму, — это зона за колючей проволокой. А что их ждет на воле?
    Дарья МАЛЕВАНАЯ.
    Фото Владимира ПИРОГОВА.

Адрес материала: //mail.msn.kg/ru/news/15267/