«Кузница кадров» брошена на наковальню?

    С надеждой воспринял народ намерение новой власти в первую очередь готовить специалистов для народного хозяйства. Теперь, когда мы все сыты по горло многочисленными университетами, их филиалами и филиальчиками, выпускники которых в огромных количествах маются без дела или ищут себе хоть какую–то случайную работу, самое время повернуться лицом к реалиям жизни. А они таковы: если мы хотим решительно начать восстановление народного хозяйства, нужно заняться подготовкой кадров в системе профессионально–технического образования. Но некогда хорошо налаженная, эта система сегодня находится в плачевном состоянии. Что с ней происходит и какие проблемы в этом направлении нужно решать в первую очередь? Об этом наш сегодняшний разговор с директором профессионального лицея № 27 Рустэмом Яковлевым.
    — Ваш лицей еще жив? Каким образом?
    — Жив. И прежде всего благодаря целевой подготовке специалистов для конкретных предприятий, частных в том числе. Но это совсем не означает, что меня не тревожит положение с подготовкой профессиональных рабочих в целом.
    — Что вы имеете в виду?
    — Zладывается впечатление, что над системой профессионально–технического образования в Кыргызстане кто–то упорно ставит опыты. В результате этой “деятельности” когда–то мощная структура, готовившая кадры не только для нашей республики, но и для других республик бывшего ^ветского ^юза, ныне обескровлена и обессилена. Когда–то этой системой руководил Госкомитет, теперь — управление при Министерстве труда и социальной защиты. Масштабы явно не те, что были. Но не в них, собственно, дело, а в отношении к “кузнице кадров”.
    — Это ведь ваше выражение: “кузница кадров” брошена на наковальню”. Что вы имеете под этим в виду?
    — Профессиональное образование представляет собой сложный сплав общеобразовательной подготовки, профессионального обучения и социальной защиты обучаемых. Но это не есть какая–то постоянная догма. Время меняется, меняются требования работодателей, значит, учебный процесс нужно постоянно корректировать. А кто этим будет заниматься? ботники управления с 700–сомовой зарплатой? Они физически не в состоянии отслеживать требования работодателей, тем более исследовать рынок труда. О такой необходимости мы забыли еще пятнадцать лет назад. Uгодня в профессиональных лицеях обучаются около 26 тысяч человек, какая–то часть молодежи идет в вузы, а в большинстве своем парни и девушки приобретают специальность самостоятельно, на свой страх и риск или попросту на годы остаются безработными.
    — 26 тысяч — это мало. А учебная база в профессиональных лицеях сохранилась?
    — Zажем так: она осталась “неприхватизированной” только благодаря принятому по инициативе ныне покойного И. Касендеева Закону “О профессиональном начальном образовании”. Но, правду сказать, то, что осталось от материальной базы не растасканным, не дает покоя чиновникам. ђ1997 года по нынешний материальная база раздавалась различным организациям. В частности, основной корпус бывшего профессионального лицея N№ 17 передан К
У, часть зданий и помещений профессионального лицея N№ 4 — различным институтам, уникальный полигон профессионального лицея N№ 19, где готовились специалисты горнодобывающей отрасли, — российским организациям. Ветераны профтехобразования Ш. Чыныбаев, В. Почтман и многие другие обивали государственные пороги, прося не разрушать хорошо налаженную систему подготовки профессиональных кадров. Но к их мнению никто не прислушался.
    И кому бы прислушиваться, если фактически правит системой статс–секретарь М. Мамбеталиев, который по специальности является… нейрохирургом. Он управлял нами при Акаеве, он управляет нами и сейчас. При таком своем базовом образовании он смело вмешивался прежде всего в кадровую политику системы профтехобразования, решая ее “правильно”. Понятие “правильные кадры” брало верх над всеми проблемами системы профтехобразования. `еди директоров учебных заведений за ним даже укрепилось имя Торквемада министерства, поскольку все самые “тонкие” кадровые вопросы решались лично им.
    — Вы критикуете свое начальство, следовательно, рискуете?
    — Я рассказываю об истинном положении дел, что, этого делать нельзя и сейчас?
    — Говорить об этом нужно всегда, иначе мы не решим в масштабах государства ни одну из проблем. Но нужна конкретика.
    — Пожалуйста. За непокорность из нашей системы вынуждены были уйти такие сильные директора, как А. Осмонов и А. Pрбалаев. Полагаю, что не очень “правильный” в его глазах и я.
    — А в чем лично ваше несоответствие этому званию?
    — Не знаю. Мы внедряем новые методики обучения, успешно реализуем международные проекты, во время визита премьер–министра Феликса Кулова на ТЭЦ города Бишкек наш лицей был упомянут как одно из немногих учебных заведений, которое в состоянии качественно готовить кадры для энергетической отрасли. Есть официальный протокол, в котором рекомендуется поддержать опыт нашего лицея в сотрудничестве с энергетиками республики.
    — Но все–таки, что, на ваш взгляд, в вашем поведении, скажем, неправильно?
    — Когда министром стала А. Проненко, я пошел к ней на прием и сказал, что нужно вернуть разумное отношение к системе профессионально–технического образования, вероятно, в связи с этим прокомментировал свое отношение к деятельности господина Мамбеталиева. Но Проненко ушла, а Мамбеталиев остался. Остались и проблемы. Но тут подвернулся “случай”: уволенная за нарушения трудовой дисциплины и выселенная из общежития (у нее есть квартира в Бишкеке) бывшая наша преподавательница, что называется, подняла на ноги массу инстанций. На лицей обрушился шквал проверок. И в то время, когда лицей судился с уволенной работницей, намереваясь выселить ее из общежития с тем, чтобы высвобожденную площадь предоставить иногородним учащимся или другому работнику, госинспекция из Министерства труда и социальной защиты выдала нам предписание восстановить эту работницу в должности, компенсировать ей заработок и отчитаться о “проделанной работе”.
    — А чего вы ждали, критикуя начальство, и что сказал по поводу споров с бывшей работницей суд?
    — Но я ведь делал это не ради критики, а во имя спасения системы профтехобразования. Я оказался в русле тех намерений, которые имеет на этот счет новая власть. Или, чтобы жить спокойно, не пытаться работать хорошо? Но ведь именно такой принцип был главенствующим в последние 15 лет, и всем очевидно, к чему мы с ним пришли. Мне объявили выговор, который я считаю безосновательным и которым, на мой взгляд, обязан господину Мамбеталиеву. К тому же массу своего времени я теперь вынужден проводить в судах по иску уволенной работницы. Коллектив лицея вступился, было, за меня, но если в первом случае комиссии собирались мгновенно и многочисленные, то во втором это никого в министерстве не заинтересовало. Пошел я на прием к министру Е. Uмененко. Просидел в приемной и дождался только сочувствия все того же господина Мамбеталиева: “Подождите, когда министр с работы уходить будет, может, и поговорит с вами”.
    Ленинский суд внимательно рассмотрел иски лицея. Он установил право лицея на общежитие. Установил также, что уволенной преподавательнице была выделена квартира в городском фонде. Не принял как довод утверждение, что некогда поселиться в общежитии этому преподавателю разрешил бывший директор. Ему не были представлены разрешительные документы, на основании которых бывшая преподавательница имела бы право проживать в общежитии лицея. [овом, суд принял решение выселить бывшую нашу преподавательницу без предоставления другого жилья. И вот как мне теперь быть? Министерство приказывает одно, суд выносит прямо противоположное решение. Но если мы живем в правовом государстве, следовательно, решение суда должно быть обязательным и для моих начальников, не так ли?
    Выселенная преподавательница пошла дальше: с ее тяжелой руки меня обвиняют в национализме, поскольку не владею кыргызским языком и якобы не даю ему развиваться в стенах лицея. Это абсолютная клевета. Какой из меня националист и какой именно национальности, если во мне намешано столько разной крови, что я при всем моем желании не могу с уверенностью сказать, представителем какой именно национальности являюсь! Что касается обучения кыргызскому языку, то претензии тут следует предъявлять не таким, как я, а государственным чиновникам, которые учебные курсы, словари–переводчики и другие материалы, утвержденные Комиссией по государственному языку, не р?юBрНЯЮТ, а ПюДАЮТ по далеко неприемлемым для большинства населения ценам. Тем не менее в нашем лицее идет обучение профессиям, в том числе и с помощью кыргызского языка. Одной из проверок службами министерства установлено следующее, цитирую: “В лицее N№ 27 в настоящее время ведется подготовка к открытию группы с кыргызским языком обучения, в то же время уже ведется обучение контрактной группы, готовящейся по программе вечерней школы за курс 10—11 классов на кыргызском языке. Лицей намерен открыть группу токарей с кыргызским языком обучения. Что касается профессии автослесаря, то здесь необходимо проведение большой подготовительной работы — перевод документации, подбор профессиональных инженерно–педагогических кадров. К этой работе в лицее готовы и намерены выполнять ее постепенно и качественно”.
    Я — не русский и много лет работаю в интернациональном коллективе, более того, моим жизненным принципом является суждение о том, что если мы хотим жить в Кыргызстане, должны знать кыргызский язык, это вопрос равноправия лингвистического меньшинства. Но пока что мы его не знаем. Нас, что, наказывать за это надо или все–таки помогать нам?
    — Но давайте вернемся к проблемам “кузницы кадров”.
    — Повторю: много лет систему профессиональной подготовки возглавляют люди без всякого опыта работы в ней. Учебные заведения выживают не благодаря политике Министерства труда и социальной защиты, а вопреки ей, да и политикой это назвать вряд ли возможно. Каждый выживает как может, в основном за счет хозрасчетной деятельности. Не знаю, что имел в виду под словосочетанием “хозрасчетная деятельность” бывший премьер–министр Н. Танаев, но в прошлом году он принял поистине “социальное” постановление: все организации нашего министерства, включая протезный завод и другие некоммерческие организации социальной направленности, ОБЯЗАНЫ ОТЧИ;ЯТЬ 10 процентов доходов министерству. А это означает, к примеру, что каждый инвалид, обратившийся за протезом, должен 10 процентов отчислить… чиновникам на их нужды. Ну что на это можно сказать? Будучи министром, Проненко попыталась не принимать к сведению это постановление. Но пришедший ей на смену министр Uмененко, когда понадобилось премировать работников министерства к Дню социального работника и когда понадобились на это деньги, принял к сведению совет бывалого “социального защитника” Мамбеталиева — деньги для чиновников продолжают собирать в подведомственных министерству службах. Единственное, в чем было скорректировано постановление Танаева, так это в понижении процентной ставки до 5. Ведутся целевые проверки — кто уплатил эти проценты, а кто особо не торопится. И это при том, что 70 процентов контингента профессиональных учебных заведений — выходцы из социально–проблемных слоев населения и получают помощь за счет тех средств, которые удается заработать лицеям. По сути дела, министерство забирает деньги у малоимущих. У нас, что, чиновники самая незащищенная часть населения?!
    — Это серьезный вопрос.
    — Uрьезных вопросов в нашем министерстве масса. Zажем, куда пошли миллионные вливания в так называемые бизнес–инкубаторы, и ничего из этой затеи в отличие от Конгресса женщин не получилось? За счет чего содержится транспорт руководящих работников? Из каких источников много лет проводились всякие мероприятия, которые прекратились только с приходом Проненко?
    Традиционно система профессионального образования считалась, с одной стороны, кузницей кадров, а с другой — была самой мощной системой воздействия на проблемную молодежь. Uгодня эта традиция утрачена. Можно сказать, что чем меньше контингент учебных заведений профобразования, тем больше он у системы ГУИН. Это наша реальность. Думаю, что статистикам небезынтересно будет проследить эту связь. К слову сказать, из штатных единиц лицеев исключены заместители по воспитательной работе и психологи: если в лицее считают, что такие специалисты нужны — пусть нанимают их сами.
    В 2000 году учащиеся спецгруппы лицея N№ 18 уже ходили в Министерство финансов с вопросом: почему дяденьки и тетеньки не дают им денег на еду. Они просили то, что положено им по закону. Чиновники перевели было стрелки на директора лицея, от увольнения его спасло только вмешательство тогдашнего министра И. +салиева. Он вник в суть проблемы, денег дали, проблему поставили на особый контроль, признали, что система профобразования взрывоопасна, контингент здесь особый.
    — Если в лицеях все–таки сохранилось немало профессионалов, то почему бы вам всем не повлиять на ситуацию снизу путем подсказок министерским работникам главных точек опоры и главных проблем в этой системе?
    — Ага. Пробовали. У нас уже есть трактат, который смело можно издавать под названием “зовые мечты директоров профессиональных лицеев или диагноз системы профобразования”. Там есть все, что нужно для укрепления системы профобразования. Нет разве что только графы о “социально уязвимых” чиновниках. Uйчас министерству предстоит сокращаться. Как вы думаете, за счет кого? За счет методистов, которых и так мало. А потом будут спрашивать с нас: почему плохо работаете?
    А ведь в условиях обещанного нам подъема экономики квалифицированные рабочие кадры являются одним из ключевых факторов, не так ли? Uгодня, кажется, новая власть обратила внимание на систему профтехобразования, почему бы ей не опереться в этой важной работе на тех энтузиастов внутри системы, которые все еще сохраняют ее работоспособность?
    Людмила Жолмухамедова.

Адрес материала: //mail.msn.kg/ru/news/12438/