Иш кала магу дала и «проходимцы» по стеклу

    Каждый человек имеет право побыть… э–э… чуточку сумасшедшим. Эти люди собираются на полнолуние. И вот в это–то время им на милость сдаются (а то и нет) огонь и стекло.
    Очень хотелось попасть на Фестиваль хождения по ним (тот, что эзотерика, матрица успеха и много еще всякого непонятного). И вот мы — там.
    — Что это такое? — первое, что вырвалось при беглом осмотре помещения, куда стекались вполне такие же люди–человеки, что и мы.
    Какую табличку вешать будем?
    — А вам обязательно нужно ярлычок повесить? — подколола милая девушка Наташа (психолог, между прочим).
    Остальные пожимали плечами: клуб друзей, солянка (вот видите: разных национальностей, вероисповедания, комплекции, оптимисты, циники… список продолжить). И занимаются эти друзья одним делом: познают себя и в конечном итоге перешагивают через страхи и комплексы (хотя причинно–следственные отношения тут не суть важны). Впрочем, эта формулировка тоже неоднозначна, ибо то, чем приходится заниматься на сем фестивале, трактовки имеет разные. Из одних уст это система раскрепощения и приемы саморегуляций, из других — дурачество, из третьих — возвращение в детство и к себе.
    Тылекхан же, их бесменный “гуру”, преподаватель, идеолог или же массовик–затейник (на выбор), хитро улыбаясь, изрекает:
    — Можно назвать йогой. Или счастливым даром. Или путем.
    Так вот в результате этого пути всяк пришедший сюда должен превратиться в огненный цветок, луч солнца (если верить все тому же Тылекхану). Маком, конечно, вам не стать, но вот погреть пятки на крупных бутылочных осколках или раскаленных углях — почти гарантировано. Потом те же осколки можно будет по домам разобрать — в качестве талисманов, заряженных энергией десятка человек, убивших в себе страх.
    Антураж
    В подъезде на первом этаже — неотвязный запах индийских благовоний, сильный, как чертополох. Ага, ориентируемся на него. Преодолеваем пару пролетов — искомое “Фестиваль”. Видавший виды благородный магнитофон снимает с кассет вполне ожидаемые мелодии из серии “Релакс” и прочих медитативных коллекций. Листовки с распечатками “Решимость одолеть деградацию неведения искрой красоты”, “Развитие атома долголетия, сознания, спокойствия, твердости, интуиции” и аналогичные философизмы.
    У стола прикорнула обмотанная изолентой трость от зонта — этакий посох дервиша. На краю сцены — всякие травки в пучках, лепешка. “Дар солнца! Дар земли! Символ, в котором заключены все стихии и энергии — солнца, земли, воды и воздуха!” — произнес Тылекхан, выуживая ее из пакета и по–братски деля между свербящими желудками. Рядышком коробочка, куда “созревшие пришельцы” кладут пожертвования. Фотографии вперемешку с cу–джоковскими терапевтическими трактатами и акупунктурными схемами. И еще один пакетик — со священным пеплом, созданным силой мысли (а не сожжением пары–тройки дровишек). Частично и мне перепал — с рецептом “одна чайная ложка на литр воды”. Любые хвори, говорят, эта взвесь побеждает. Вот теперь хожу с бледно–серым порошком от Шри Сан–бабы в кармане и по неопытности гадаю: когда же “загребут”?
    Он сказал: «Поехали»
    И стукнул в бубен. Несколько человек (включая парочку иностранцев) улеглись на цветастые коврики головами к центру. “Гуру” прохаживался над ними, периодически дудя во флейту и стуча корявой палкой в… крышку от казана. Лечил волшебными вибрациями страждущих. А сам инструмент, как оказалось, искался о–о–очень долго. Лежащие брались за руки, подымали ноги, переворачивались на живот, образуя оригинальные скульптурные группы по строго соблюдаемому принципу гендерного баланса (впрочем, “мальчик–девочка” объяснялось не достижениями феминизма, а древними “инь–янь”). И вот представьте, что у вас три партнера по группе и все они вибрируют мелкой дрожью, прикасаясь к вашим пяткам–спинке–затылку!
    А теперь — таинство
    — Твое тело гибкое… — Тылекхан мотал “подопытного”, тер его и гнул по–всякому.
    — Гибкое… — эхом отзывался мотаемый.
    — Эластичное… — “гипнотизировал”.
    — Эластичное… — соглашался.
    Далее шли вариации: дамам “в теле” и возрасте говорилось о консервировании красоты и молодости, симпатичным юным барышням — о свободе от обид и ревности, детям — о помощи маме, мужчинам — о здоровье. Получив шлепок, все они делали шаг.
    Кому–то не терпелось залезть на груду стекла без предварительных заговоров, кому–то требовалось “вытащить страх из пятки”. Кто–то делал шаг в состоянии абсолютного катарсиса — с щеками, залитыми слезами, и торжественной дрожью в голосе.
    — Кто стоит здесь? — в глазах Тылекхана лукавые искорки скачут.
    — Я! — девятилетний Ильяс гордо посмотрел под ноги и довольно засмеялся.
    — Ты уверена, что ты Жылдыз? — обращался к разуму другой стеклоходительницы. — Вчерашняя? С обидами? Солнечная?
    — Спасибо, — прошептала женщина, еще минуту назад рыдавшая от избытка чувств (или ожидания своей порции “солнечного облучения”?).
    Посттаинственное
    На этих экзерсисах шоу не закончилось. Собравшиеся, исполнив роль “проходимцев по стеклу”, принялись… шаманить, взявшись за плечи.
    — Иш кала магу дала, иш кала магу дала, иш кала магу дала, — все убыстряя темп, выдыхал круг. В такт этому “магу дала” откидывались головы и тряслись волосы. Нехилая, надо полагать, зарядка.
    Ну а в конце шаманские песне–телодвижения сменились оглаживаниями друг друга и… нечленораздельным мычанием. Вот так и снимаются нервно–мышечные блоки не только в теле, но и в коробке, именуемой головой (цитирую Тылекхана).
    — Главное, не спеши — прислушайся к телу! — наставлял он.
    Но агитация меня не проняла. Я прислушалась к бурчанию собственного организма: тело требовало хлеба, а от зрелищ отказывалось. Пришлось подчиниться.
    Татьяна Орлова.
    Фото Владимира Пирогова.

Адрес материала: //mail.msn.kg/ru/news/10324/